Слова в снегу: Книга о русских писателях - Алексей Поликовский
Книгу Слова в снегу: Книга о русских писателях - Алексей Поликовский читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его сознание не в состоянии принять картину мира во всей её ужасной, кошмарной простоте. «Затем мы узнали о бойне под руководством Серго Орджоникидзе, бывшего шлиссельбургского узника, честного, щепетильного, периодически страдающего от мук совести»[268]. Это о расстрелах в Грузии. Щепетильный руководитель бойни…
Он ищет оправданий, натягивает аргументы, подтягивает оправдания. «Могла ли огромная красная Россия допустить, чтобы две маленькие страны, Грузия и Азербайджан, подверженные враждебному влиянию и обречённые стать добычей других держав, сами распоряжались нефтью, марганцем и стратегическими дорогами?»[269] Но зачем тогда было врать про «право наций на самоопределение»?
Меньшевики Церетели и Дан «были сторонниками сохранения нежизнеспособной буржуазной демократии». Насколько она нежизнеспособна, мы видим и сейчас – от Германии до Индии, от Америки до Австралии. А он – за демократию, но советскую. Ну вот она, советская, его же глазами: «Я принял участие в дискуссии в одном из районов Петрограда и ужаснулся, видя, как ленинско-зиновьевское “большинство” подтасовывало результаты голосования»[270].
Полный сомнений, расколотый между верой и здравым смыслом, внутри себя приходящий к опасным для жизни выводам, Виктор Серж, работник Коминтерна, направляется на работу в Европу. «Начиная с Нарвы, первого эстонского города, с её островерхими крышами домов в старонемецком стиле, дышать сразу стало легче и спокойнее»[271]. Ну после СССР это естественно. В Бельгии он останавливается у безработного эмигранта и не может скрыть потрясения: тот имеет квартиру, граммофон, фотоаппарат, хорошо питается, прилично одевается. Оборванный, голодающий, теснящийся в коммуналках, испытывающий нужду советский рабочий класс стоит перед его глазами.
Ну, легче ли, спокойнее ли там дышать, а мы этот мир всё равно разрушим. Нелегальный агент Коминтерна (возможно, с ампулой цианида, зашитой в одежде, и с браунингом, который в случае опасности он перекладывал из кармана брюк в карман пальто – как герой его книги), он вместе с сонмом других агентов готовил революцию, назначенную на 25 октября 1923 года в Германии, которая была отменена из Москвы в последний момент из-за угрозы неминуемого поражения; тогда выехал в Прагу. «В критические дни мы работали почти без денег, без запасных документов, подло брошенные в последнюю минуту советским посольством, которое не желало компрометировать себя, помогая нелегалам»[272].
Там и тут, по всей Европе, сотни агентов Секретной службы плетут сети, создают на деньги из Москвы полностью контролируемые партии, единственная цель которых состоит в подрывной деятельности, похищают и убивают людей, коррумпируют и шантажируют. На советском политическом новоязе эта деятельность называется «мировая революция», а на простом человеческом – «повсеместное устройство гадостей». И всё он видит, всё понимает, но не всё может и хочет сказать – даже себе. «Какие дали, какие высоты, какие удивительные пейзажи открывались среди нежной зелени горных склонов! Невыносимо»[273].
Всё уже ясно в тридцатые. Для полной ясности не надо ждать ещё тридцать лет, до хрущёвской оттепели, не надо ждать и шестьдесят лет, до горбачёвской перестройки. «Я считал его [Дьёрдя Лукача] одним из тех перворазрядных умов, которые могли придать коммунизму интеллектуальное величие, если бы тот развивался как общественное движение, а не выродился в движение поддержки авторитарной державы»[274]. И, вернувшись из Европы в СССР, он, движимый желанием сохранить и понять, начинает писать – по-французски, но о России и революции. О революции и о том, что с ней стало и куда пришла. Писал кусками, фрагментами. В письмах отсылал во Францию. «А после, связанные дисциплиной и вынужденные заботиться о хлебе насущном, мы без конца перепечатывали в наших газетах одни и те же плоские и тошнотворные осуждения всего того, что считали правдой. Стоило ли ради этого становиться революционерами?»[275] Стоит ли становиться советским писателем, чтобы вдыхать «атмосферу гнетущей тошнотворной глупости на писательских собраниях»[276]. Шансов ноль: «Мне бы никогда не нашлось места в этой пресмыкающейся литературе»[277].
Это значило – быть в оппозиции, быть левой оппозицией. Теперь он жил с женой и сыном в коммуналке из двенадцати комнат с тридцатью соседями, трое из которых были агентами ГПУ, следившими за ним, слушавшими его разговоры по телефону в коридоре. «На улице знакомые меня избегали. Бухарин, повстречавшийся у входа в гостиницу “Люкс”, воровато улизнул»[278]. Но как это всё случилось, как всё дошло до царства страха, как всё облеклось в ложь? Об этом думал и писал. Вся трансформация последних десяти лет год за годом проходила перед его глазами: партийные бонзы, играющие по вечерам в карты в окружении мебели павловской эпохи, доставшейся им в результате экспроприаций, бордели, где коррупционеры, уголовники и члены партии с 1917 года надираются в смерть, чтобы потом бить друг другу морды и уезжать с проститутками, витрины магазинов с фруктами и брильянтами, на которые смотрят беспризорники и безработные, тогда как имеющие работу рабочие напиваются в день зарплаты и валяются на улицах, над которыми густыми тучами плавает мат. Дельцы, основывающие кооперативы, чтобы вдвое повышать цену на продукцию предприятий, у которых нет денег на зарплату рабочим. И политизоляторы – читай: тюрьмы – для оппозиции. Зачем мы делали революцию?
Но он же левый. Левый всей душой, левый всем мозгом, левый всеми убеждениями и характером, а это значит, что не может сдаться и будет бороться. Поэтому он становится членом подпольного левого центра оппозиции. Пять членов центра, два десятка сочувствующих – это всё. Раз за разом он выступал на партсобраниях, где ораторы вяло и тупо жевали жвачку, спущенную из райкома, который получал её из горкома… и так далее по линии вверх, до ЦК. Их было двое на партсобраниях, и они всегда выступали против и голосовали против – два голоса против 150. Когда вместе с ними проголосовал третий, молодой рабочий, они сочли это успехом.
Начатое в 1917 году кончилось, революция проиграла, окочурилась, нужно начинать новое. Нужно бороться со скверной, зная, что тебя арестуют и, возможно, убьют, но всё равно нужно делать это во имя будущего, потому что в его левых мозгах и левой душе сидит идея социального прогресса и вера в то, что другой мир не только возможен – он обязателен! И значит, он собирал вокруг себя людей и выступал перед ними в местах, где можно было – ещё можно было – укрыться от агентов ГПУ. Например, на кладбище. Это надо делать, даже если шансов нет. «Я не верил в нашу победу, более того, в глубине души не сомневался в поражении»[279].
Титушки в 1927 году уже были. «ЦК велел “активистам” силой разгонять “нелегальные сборища”. В районах формировались, снабжались автомобилями команды крепких молодцов, готовых измордовать любого от имени ЦК»[280]. На демонстрации 7 ноября он выкрикнул имена Троцкого и Зиновьева. «Возникшие неизвестно откуда мордовороты мерили меня взглядом, немного колеблясь, потому что я мог оказаться большой шишкой»[281].
Убийства и пытки в 1929 тоже уже были. «21 октября арестовали одного из наших малоизвестных товарищей-рабочих, Альберта Генрихсона с завода “Красный треугольник”, участника революции 1905 года, вступившего в партию во время гражданской войны. Десять дней спустя его жена, вызванная в тюрьму, нашла лишь его изуродованный, с разорванным ртом, труп. Начальник сообщил вдове, что заключенный покончил с собой, и протянул сторублевую бумажку…»[282] Дальше это продолжится без сторублёвых бумажек. В одной из своих книг он назовёт Москву «столица пыток» и скажет о камерах подземной тюрьмы, стены которой сотрясались, когда рядом проходили поезда метро.
Аресты в 1932 году шли полным ходом. «Объективно я оценивал в 70 % вероятность моего исчезновения в ближайшее время»[283]. Как он считал эти жуткие проценты? «Этот режим противоречит всему, что было обещано и провозглашено, о чём мечтали и думали во время самой
Прочитали книгу? Предлагаем вам поделится своим отзывом от прочитанного(прослушанного)! Ваш отзыв будет полезен читателям, которые еще только собираются познакомиться с произведением.
Уважаемые читатели, слушатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.
- 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
- 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
- 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
- 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.
Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор knigkindom.ru.
Оставить комментарий
-
Гость Светлана26 июль 20:11 Очень понравилась история)) Необычная, интересная, с красивым описанием природы, замков и башен, Очень переживала за счастье... Ледяной венец. Брак по принуждению - Ульяна Туманова
-
Гость Диана26 июль 16:40 Автор большое спасибо за Ваше творчество, желаю дальнейших успехов. Книга затягивает, читаешь с удовольствием и легко. Мне очень... Королевство серебряного пламени - Сара Маас
-
Римма26 июль 06:40 Почему героиня такая тупая... Попаданка в невесту, или Как выжить в браке - Дина Динкевич