Писательская рота - Сергей Егорович Михеенков

class="p1">«Взвод вонзился в село, как вилы в копну сена, и с этого момента Алексей утратил всяческую власть над курсантами. Не зная ещё, что слепым ночным боем управляет инстинкт дерущихся, а не командиры, очутившись в узком дворе, заставленном двумя ревущими грузовиками, он с тем же чувством, которое владело им вчера при расстреле броневиков, выпалил по одному разу в каждый и неизвестно кому приказал истошным голосом:

— Бутылками их! Бутылками!

<…>

Он побежал на улицу мимо амбара и длинного крытого грузовика, похожего на автобус. Грузовик неохотно разгорался в клубах чёрного грузного дыма, и оттуда, как из густых зарослей, навстречу Алексею выпрыгнул немец в расстёгнутом мундире. Наклонившись к земле, он оглядывался на улицу, когда Алексей выстрелил. Немец ударился головой в живот Алексея, клёкотно охнул, и его автомат зарокотал где-то у них в ногах. Алексей ощутил, как его частыми и несильными рывками потянуло книзу за полы шинели. Он приник к немцу, обхватив его руками за узкие костлявые плечи. Он знал многие приёмы рукопашной борьбы, которым обучали его в училище, но ни об одном из них сейчас не вспомнил. Перехваченный руками пистолет плашмя прилегал к спине немца, и стрелять Алексей не мог — для этого нужно было разжать руки. Немец тоже не стрелял больше и не пробовал освободиться. Он как-то доверчиво сник и отяжелел и вдруг замычал и почти переломился в талии. Терпкий уксусный запах рвоты волной ударил Алексею в лицо. Догадавшись, что немец смертельно ранен им, Алексей разжал руки и отпрянул в сторону. Немец не упал, а как-то охоче рухнул бесформенной серой кучкой, упрятав под себя ноги».

А у села Лотошино события развивались так. После того как курсанты старшего лейтенанта Пищенко отогнали немцев от своих позиций, те затихли на несколько дней. Проводили перегруппировку, подтягивали резервы. Следующая атака была более мощной. Удары наносились почти по всей линии обороны Отдельного курсантского полка. Но и на этот раз все атаки противника были отбиты и проведена контратака, в результате которой 2-й батальон капитана В. Я. Лободина ворвался в Лотошино, в короткой схватке истребил его гарнизон и захватил пленных.

Тогда немцы навалились на стык обороны курсантов и стрелкового полка дивизии Панфилова. Батальон капитана Лободина понёс большие потери и отошёл. Ночью отошедшие роты перегруппировались и скрытно окружили рощу, где закрепились немцы, и атаковали их. Немцы бросили позиции и отступили. 2-й батальон и стрелковый полк вновь сомкнули фланги обороны.

Почти каждый день следовала атака за атакой. Курсанты полковника Младенцева держались. К вечеру 27 октября немцы прорвали оборону соседей и вышли на окраины Волоколамска. Но контратакой кавалерийской дивизии генерала И. А. Плиева прорыв был ликвидирован. Тогда немцы снова ударили по обороне кремлёвцев. Шесть раз бросались они в атаку и каждый раз с потерями откатывались назад. 28 октября, собрав мощную ударную группу, усиленную танками и бронетехникой, немцы подавили оборону соседней стрелковой дивизии и начали обтекать фланги курсантского полка. Полк прикрывал участок Волоколамского шоссе. Отдавать его было нельзя. И тогда, под угрозой полного охвата, полковник Младенцев приказал батальонам сомкнуть фланги и занять круговую оборону. 29 октября поступил приказ командарма Рокоссовского: полк до конца выполнил свою задачу, во избежание полного охвата отойти на рубеж Харланиха-1 — Утишево — Ремягино.

13 ноября пришёл приказ о присвоении курсантам выпускных курсов воинских званий «лейтенант».

На следующий день 16-я армия, выполняя приказ штаба Западного фронта, перешла в наступление с целью сорвать очередной удар противника на Москву. В наступлении принял участие 2-й усиленный курсантский батальон Отдельного полка. В бой курсанты пошли с лейтенантскими кубиками в петлицах. В ходе наступления курсантские роты несколько раз сходились с противником в ближнем бою, дело доходило до штыков и прикладов. Курсанты (лейтенанты) оказались в полосе наступления частей 3-й танковой группы, входящей в группу армий «Центр». Под давлением превосходящих сил противника курсантские роты организованно отходили. 24 ноября они вели бои на линии Мостки — Зеленино — Матвейково, 28 ноября — севернее озера Сенеж. В конце ноября отошли к каналу Москва — Волга.

В ходе каждого боя Отдельного полка с немецкими танками и пехотой росли потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Некоторые биографы пишут о том, что в плен Константин Воробьёв попал после контузии в декабре 1941 года. Только с 17 по 19 ноября, за три дня непрерывных боёв, полк потерял 225 человек убитыми и пропавшими без вести. Последний бой приняли возле села Каменка в 20 километрах от Солнечногорска. Это произошло 1 декабря. Полк стоял как вкопанный. Правый фланг его был открытым, войск там не было, соседи слева отошли. Остатки — 400 человек — с боем вырвались из окружения и вновь соединились с частями 16-й армии. «В развороченном взрывом окопе на месте последнего боя курсантского полка немецкие пехотинцы нашли контуженного, но живого русского офицера. Это был лейтенант 10-й роты Константин Воробьёв» — так пишет один из исследователей творчества писателя, слегка беллетризируя фрагмент биографии своего героя. Фрагмент, который перевернёт всю жизнь 22-летнего человека. По всей вероятности, так оно и было: «В развороченном окопе…»

Контрнаступление под Москвой началось 5 декабря, а на следующий день, 6 декабря, по приказу Верховного главнокомандующего Отдельный курсантский полк кремлёвцев был передан во фронтовой резерв и расформирован. Все, получившие лейтенантские звания, направлялись на фронт, а офицеры из числа преподавательского состава и 158 курсантов младших курсов (1-й батальон) были возвращены для дальнейшего прохождения курса подготовки общевойсковых командиров.

За два месяца боёв в составе 16-й армии Отдельный полк уничтожил около пятисот немецких солдат и офицеров, три артиллерийские батареи, восемь миномётных батарей, 20 танков различных типов, семь бронемашин, захватил восемь пушек, 12 миномётов, 20 автомашин.

Танки… Что значит подбить, сжечь, уничтожить танк. Обычно это было коллективной работой.

«Убиты под Москвой»: «…танк достиг опушки и шёл теперь вдоль неё к Алексею, поводя из стороны в сторону коротким хоботом орудия. Но он был ещё сравнительно далеко, а второй елозил уже между скирдами, и из крайней, где спрятались курсанты, нехотя выбивался, повисая над землёй, сырой жёлтый дым. Почти равнодушно Алексей отвёл от него глаза и встал лицом к приближающемуся танку, затем не спеша вынул рюминский пистолет и зачем-то положил его на край могилы, у своего правого локтя. Наклоняясь за бутылкой, он увидел испачканные глиной голенища сапог и колени и сперва почистил их, а потом уже выпрямился. До танка оставалось несколько метров, — Алексей хорошо различал теперь крутой скос его стального лба, ручьями лившиеся отполированные траки гусениц и, снова болезненно-остро ощутив присутствие тут своего детства, забыв все слова, нажитые без деда Матвея, он никому неслышно крикнул:

— Я тебе, матери твоей чёрт! Я тебя