Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

других стран неоднократно повторяли его эксперимент в разных модификациях (с небольшими изменениями вроде сокращения его длительности с учетом требований этических комиссий). И какой бы критике ни подвергались подобные исследования, это не отменяет того неприятного факта, что результат выходит одним и тем же.

Теория Милгрэма выглядит непотопляемой. Пуленепробиваемой. Словно зомби, который отказывается умирать, она возвращается вновь и вновь. «Многие пытались ее похоронить, – отмечает один американский психолог, – но она упорно поднимает голову»[341]. Получается, обычные люди вполне способны на чудовищную жестокость в отношении себе подобных.

Но почему? Почему представители вида Homo puppy жали на переключатель с отметкой 450 вольт, если они запрограммированы на доброту?

Мне просто необходимо было ответить на этот вопрос.

Первым делом я задумался о том, действительно ли эксперимент Милгрэма выявлял готовность людей подчиняться. Обратимся к сценарию, который он написал для Уильямса – «экспериментатора» в сером лабораторном халате. Согласно этому сценарию Уильямс должен был давить на непокорных испытуемых, произнося четыре фразы.

Первая: «Пожалуйста, продолжайте».

Вторая: «Эксперимент требует, чтобы вы продолжили».

Третья: «Абсолютно необходимо, чтобы вы продолжили».

Четвертая: «У вас нет иного выбора, вы обязаны продолжать».

Современные психологи отмечают, что приказом может считаться лишь последняя фраза. Прослушивая аудиозаписи, я заметил, что, как только Уильямс произносил четвертую фразу, все испытуемые отказывались жать на переключатель. То есть реагировали на нее мгновенным неподчинением. Это наблюдалось как в ходе эксперимента Милгрэма в 1961 году, так и во время других аналогичных исследований[342].

Более того, тщательный анализ сотен сеансов с электрошоковой установкой Милгрэма показал, что чем сильнее человек в сером халате давил на испытуемых, тем меньше они ему подчинялись. Иными словами, Homo puppy не склонен бездумно подчиняться приказам. Напротив, мы испытываем явное отвращение к командному тону.

Так как же Милгрэму удалось заставить испытуемых бить людей током? Психологи Александр Хаслам и Стивен Рейчер (те самые, что совместно с Би-би-си воспроизвели тюремный эксперимент; см. главу 7) предложили интересное объяснение. На самом деле люди не столько подчинялись человеку в сером халате, сколько присоединялись к нему. Почему? Потому что они ему доверяли.

Хаслам и Рейчер отмечают, что большинство людей, которые вызвались участвовать в исследовании, прежде всего хотели принести пользу. Они хотели помочь мистеру Уильямсу в его работе. Это вполне объясняет, почему испытуемые относились к эксперименту менее благожелательно, когда Милгрэм проводил его в обычном офисе, а не в величественных стенах Йельского университета. И почему из всех четырех фраз эффективнее всего на людей действовала та, в которой говорилось о пользе для науки («Эксперимент требует, чтобы вы продолжили»)[343]. И почему участники не вели себя как безмозглые роботы, а терзались сомнениями.

С одной стороны, испытуемые отождествляли себя с мужчиной в лабораторном халате, который твердил им о пользе эксперимента для науки. С другой стороны, они не могли игнорировать страдания человека в соседней комнате. Участники эксперимента то и дело кричали: «Я больше так не могу!» и «Я ухожу!» – даже когда продолжали подавать ток.

Позднее один из мужчин признался, что не бросил все на полпути только из-за своей шестилетней дочери, страдающей ДЦП. Он надеялся, что когда-нибудь ученые найдут способ ее вылечить: «Я скажу только одно – я готов на все, чтобы, если можно так выразиться, помочь человечеству»[344].

Когда по окончании эксперимента Милгрэм говорил участникам, что они внесли неоценимый вклад в науку, многие выдыхали с облегчением. Что они говорили? «Я рад, что помог» и «Продолжайте исследования во что бы то ни стало, пока они могут принести пользу. В нашем безумном мире важна каждая крупица добра»[345].

В 1970-х годах психолог Дон Миксон повторил эксперимент Милгрэма и пришел к тому же заключению. «На самом деле люди идут на все и готовы даже серьезно страдать ради того, чтобы быть хорошими, – пишет он. – Люди просто зациклены на том, чтобы быть хорошими»[346].

Иными словами, если достаточно сильно давить на людей, убеждать их, подкупать и обманывать, многие способны творить зло. Дорога в ад вымощена благими намерениями. Но зло в каждом из нас вовсе не лежит на поверхности. Требуются огромные усилия, чтобы вытащить его наружу. И что самое главное – оно обязательно должно быть замаскировано под добро.

По иронии судьбы благие намерения сыграли немалую роль и в Стэнфордском тюремном эксперименте, описанном в главе 7. Студент-надзиратель Дэйв Эшелман, который задавался вопросом, зашел ли бы он так далеко, если бы ему не дали четкие инструкции, тоже называл себя «ученым в душе»[347]. Позднее он говорил, что оценивает свои действия положительно, поскольку «каким-то образом все-таки внес вклад в понимание человеческой природы»[348].

То же касается и Дэвида Джаффе – ассистента Зимбардо, который разработал оригинальную концепцию тюремного эксперимента. Джаффе призывал слишком добрых надзирателей вести себя жестче, ссылаясь на благородные цели исследования. «Чего мы хотим, – говорил он нерешительному участнику, – так это иметь возможность […] заявить всему миру: “Вот видите, что происходит, когда надзиратели ведут себя подобным образом!” Но чтобы это заявить, нам нужны надзиратели, которые ведут себя именно так»[349].

По большому счету Дэвид Джаффе и Филип Зимбардо хотели, чтобы их работа способствовала реформе тюремной системы. «Надеюсь, что по итогам исследования выйдет ряд очень серьезных рекомендаций по реформе, – заверял надзирателя Джаффе. – Это наша цель. Мы же делаем это не потому, что мы тут все садисты»[350].

4

Самое время вернуться к Адольфу Эйхману – нацистскому офицеру, суд над которым начался 11 апреля 1961 года. На протяжении четырнадцати недель сотни свидетелей давали показания, а сторона обвинения старалась продемонстрировать, какое Эйхман чудовище.

Но это был не просто судебный процесс. Это был масштабный урок истории – медийное событие, приковавшее к себе внимание миллионов людей. Среди них был и Стэнли Милгрэм, который так внимательно следил за процессом, что жена называла его «новостным наркоманом»[351].

В зале суда присутствовала Ханна Арендт. «Проблема с Эйхманом заключалась именно в том, что таких, как он, было очень много и они не были ни извращенцами, ни садистами. Они были и остаются совершенно нормальными, ужасающе нормальными»[352], – писала она. В последующие годы Эйхман стал олицетворением бездумного «кабинетного убийцы», воплощающим банальность зла в каждом из нас.

И лишь недавно историки пришли к совершенно иным выводам. В 1960 году агенты израильской разведки поймали Эйхмана, который скрывался в Аргентине. Там его на протяжении нескольких месяцев интервьюировал бывший голландский журналист и офицер СС