Россия и Запад: война миров - Орехов Дмитрий

что он болен и заразен. Ему-то кажется, что он знает о фашизме всё. Ведь всем же известно, что фашизм — это чёрные эсэсовские мундиры; лающая речь; вздернутые в римском приветствии руки; свастика; черно-красные знамёна; марширующие колонны; люди-скелеты за колючей проволокой; жирный дым из труб крематориев; бесноватый фюрер с чёлочкой; толстый Геринг; поблёскивающий стёклышками пенсне Гиммлер…

Сейчас Академия наук, выполняя указ президента, лихорадочно формулирует научное определение фашизма. Надо полагать, это будет точное, всеобъемлющее, на все случаи жизни определение. И, разумеется, дьявольски сложное.

А между тем фашизм — это просто. Более того, фашизм — это очень просто! Фашизм есть диктатура националистов. Соответственно, фашист — это человек, исповедующий (и проповедующий) превосходство одной нации над другими и при этом — активный поборник „железной руки“, „„дисциплины-порядка“, „ежовых рукавиц“ и прочих прелестей тоталитаризма.

И всё. Больше ничего в основе фашизма нет“».

Да, это действительно очень просто. И очень неверно. За такой ответ на экзамене любой уважающий себя преподаватель выставил бы студента Стругацкого за дверь с отметкой «неуд». Так и хочется обратиться к Борису Стругацкому словами его героя из повести «Трудно быть богом»: «Не шутите с терминологией! Терминологическая путаница влечёт за собой опасные последствия».

Определение фашизма

Заглянем в толковый словарь Ушакова. Фашизм — это «одна из форм открытой буржуазной диктатуры в некоторых капиталистических странах, возникшая в Италии после первой империалистической войны в обстановке общего кризиса капитализма».

Согласно философской энциклопедии, фашизм — «политическое течение, возникшее в период общего кризиса капитализма и выражающее интересы наиболее реакционных и агрессивных сил империалистической буржуазии».

А вот классическое определение Георгия Димитрова, некогда обвинённого немецкими нацистами в поджоге Рейхстага: «Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала».

Борис Стругацкий, конечно же, человек начитанный. Слово империализм встречается в его переписке с братом Аркадием ещё в конце сороковых годов. Все эти определения он тоже, конечно, знает. И всё-таки он упрощает своё определение до простейшей схемы: диктатура и национализм. В принципе, это тоже правильно, и именно об этом идёт речь в словах Димитрова «открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических…» Но разве можно забыть о третьей, самой главной составляющей — об «империалистических элементах финансового капитала»? Разве в этом есть что-то «дьявольски сложное»? Разве для этого необходимо ставить на уши всю российскую Академию наук?..

Это третье — самое очевидное и самое главное, потому что ни одна другая эпоха, кроме капитализма, не знает фашизма. Без этой третьей составляющей из слова «фашизм» выхолащивается суть, и оно лишается своего исторического смысла, превращаясь в банальное ругательство. Ведь под диктатуру националистов можно кого хочешь подвести — и Вильгельма Завоевателя, и Готфрида Бульонского, и Кортеса, и Тимура, и Батыя, и Чингисхана, и Кира Великого, и Ассаргадона, и Тутмоса III, и даже Моисея с Аароном и Иисусом Навиным… Они что теперь — тоже фашисты?!.

Ложь как признак фашизма

«Очень важный признак фашизма — ложь», — пишет далее Борис Стругацкий. Это верно, но ведь ложь бывает очень разная. Как метко заметил писатель Леонид Леонов, «лучшие сорта лжи делаются из полуправды». Зачем же нужна Борису Стругацкому очевидная полуправда? Ответов может быть несколько, но первый напрашивается сам собой: эффектное упрощение даёт ему возможность снять вину с настоящих бенефициаров фашистской идеологии. Отсекая всякие разговоры о классовой базе фашизма, Стругацкий сводит картину мира к простейшей бинарной оппозиции: противостоянию света (прогресса) и тьмы (отсталости). При этом светом для него является западная либеральная демократия, мир, где фашистами якобы быть просто не умеют.

«Совершенно бессмысленны и безграмотны выражения типа „демофашист“ или „фашиствующий демократ“, — заявляет Стругацкий. — Это такая же нелепость как „ледяной кипяток“ или „ароматное зловоние“. Демократ — да, может быть в какой-то степени националистом, но он по определению враг всякой и всяческой диктатуры, а поэтому фашистом быть просто не умеет».

Это, конечно же, очередная порция полуправды, из которой выйдет отличная ложь. Демократ будет врагом всякой и всяческой диктатуры лишь в том случае, если человечество едино. А если нет? Такое разделённое человечество мы видели на заре демократии, в прекрасных Афинах, где жили полноценные люди и рабы. Для полноценных были и выборы, и плебисциты, и сменяемость власти, зато 90 % жителей не имели политических прав и дети-рабы умирали в рудниках. Но разве афиняне не были демократами?!.

«Важнейший признак фашистской идеологии — деление людей на „наших“ и „не наших“, — признаёт Стругацкий. — Сталинский тоталитаризм основан на подобной идеологии, поэтому-то они так похожи, эти режимы — режимы-убийцы, режимы-разрушители культуры, режимы-милитаристы. Только фашисты людей делят на расы, а сталинисты — на классы».

Даже не вступая пока в спор о фашизме и его победителе, сталинском СССР, нужно отметить, что это опять полуправда. У Стругацкого получилось, будто существуют только два вида деления: на расы и классы. А как быть с теми, кто делит человечество на «развитых» и «неразвитых», «цивилизованных» и «нецивилизованных», «демократов» и «варваров»? Или, допустим, на «свободных и гордых» с одной стороны и «болванок» (читайте повесть «Трудно быть богом») с другой? Иначе говоря, как быть не с классовыми и расовыми, а с культурными расистами? Разве это не такое же точно деление на «наших» и «не наших»? И разве не могут эти культурные расисты использовать демократические методы (для своих) и диктаторские (для чужих)?

Диктатура демократов

Вообще история XX века изобилует примерами, когда люди, называющие себя демократами, истребляли другие народы самыми диктаторскими методами и средствами.

Варварскую и бессмысленную бомбардировку Дрездена (сто тысяч убитыми в то время, когда Германия уже была сломлена) осуществили американцы и англичане.

Ответственность за величайшее военное преступление XX века — ядерную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки — несёт демократически избранный президент США Гарри Трумэн.

Ответственность за геноцид в Бенгалии несут англичане.

Ответственность за геноцид во Вьетнаме — американцы.

Ответственность за геноцид в Камбодже (на маленькую Камбоджу было сброшено втрое больше бомб, чем на Японию за время всей Второй мировой войны) — американцы.

Этот перечень можно продолжать и продолжать. Но как вы думаете, что сказали бы жители всех этих стран в ответ на рассуждение, что не бывает «фашиствующих демократов»?

В повести Аркадия и Бориса Стругацких «Трудно быть богом» мы читаем о том, как прогрессоры Александр Васильевич, Пашка и Антон самым демократическим способом — путём открытого голосования — решают вопрос о блокаде Арканарской области. Но вот вопрос: а если в этой самой Арканарской области люди вскоре начнут умирать от голода, будет ли так уж принципиально, что за этим