Россия и Запад: война миров - Орехов Дмитрий

И кто вообще сказал, что демократ должен быть интернационалистом и всех любить? Демократ — это сторонник демократического правления, тот, кто ценит демократические институты. Нет никакой гарантии, что демократ будет с уважением относиться к тем, кто этих самых демократических институтов не имеет. Очень может быть, что он будет вести себя по отношению к ним как диктатор. Собственно, именно так и ведут себя по отношению к арканарцам Александр Васильевич-Кондор и Антон-Румата. Вот Александр Васильевич рассуждает о том, что Антону нужно было убить дона Рэбу, а Антон в конце повести приводит приговор в исполнение, убивая при этом множество невинных людей на улицах Арканара. Вот вам и диктатура демократов в действии.

Подведём итог. Ловкая работа ножницами с определением фашизма позволяет Борису Стругацкому переложить вину с истинных виновников нацизма — западных империалистов — на страдающую сторону, ведь любое государство, ставшее мишенью фашистов, вынуждено будет выстраивать вертикаль власти, сосредотачиваться и может быть подведено под определение «диктатура националистов». Что же касается западных империалистов, то они заранее объявлены Стругацким невинными, как жена Цезаря, поскольку демократы якобы «быть фашистами просто не умеют». За всем этим видятся особые культурные и политические предпочтения Бориса Стругацкого, о которых, пожалуй, можно будет порассуждать уже в другой раз.

Сам же тезис Стругацкого о том, что фашиствующих демократов не существует, так же ложен, как утверждение, что бандиты не ходят в красивых костюмах. Многие бандиты ходят в красивых костюмах, пользуются парфюмом и зачастую даже имеют чистые носовые платки. Это и есть то самое «ароматное зловоние», оксюморон, парадоксальная связка, точно передающая суть демофашизма — чумы XXI века, охватившей современный Запад[24].

Мы напрасно думали, что победили фашизм

В 1941 году, за несколько недель до нападения на Советский Союз, Гитлер произнёс свои знаменитые слова: «Борьба за мировую гегемонию в Европе будет выиграна путем обретения русского пространства… Русское пространство — это наша Индия, и так же, как англичане правят там горсткой своих людей, так и мы будем править этим нашим колониальным пространством. Украинцам мы привезём головные платки, стеклянные бусы как украшения и другие вещи, которые нравятся колониальным народам».

Своё представление о будущем русских людей Гитлер передал в другой известной формулировке того же года: «Нашей Миссисипи должна стать Волга, а не Нигер». Река Миссисипи, как мы помним, была той границей, за которую третий президент США Томас Джефферсон собирался изгнать индейцев. Гитлер же был убеждён, что англосаксы, которые «сократили численность миллионов краснокожих до нескольких сотен тысяч и держат скромный остаток в клетке под наблюдением», подали немцам правильный пример того, как нужно поступать с русскими. По его мнению, «на востоке Германии» (то есть в России) подобный процесс должен был стать «повторением завоевания Америки».

Гитлер недаром называл русских «краснокожими». Его война против СССР была всего лишь ещё одной колониальной войной. Все зверства гитлеровцев (массовые убийства, переселение, превращение людей в рабочий скот) были опробованы в начале XX века, когда немцы устроили геноцид народов гереро и нама в Юго-Западной Африке.

Аналогичные преступления совершали французы, голландцы, бельгийцы, американцы, англичане. «Фашизм уже давно был знаком Индии под именем империализма», — писал Джавахарлал Неру, постоянно подчёркивавший, что борьба за свободу Индии была частью мировой борьбы против фашизма и империализма.

Борьба за свободу народов Советского Союза 1941–1945 годов также была частью мировой борьбы против фашизма и империализма. Увы, в какой-то момент мы об этом забыли, поддавшись искушению объявить свою борьбу исключительной. В каком-то смысле — по размаху военных действий, по напряжению сил, по числу жертв — это и в самом деле было так. Но это было неправдой по сути. Приняв эту неправду, мы ступили на скользкую почву. Согласившись признать исключительный характер нашей борьбы, мы поддержали удобную для Запада трактовку, согласно которой и немецкий нацизм был совершенно исключительным явлением, вроде высадки марсиан в графстве Суррей, описанной в романе Герберта Уэллса. Ведь палачи индейцев и индийцев старательно делали вид, что не имеют со своим учеником ничего общего, приписывая феномен гитлеризма немецким национальным особенностям, загадочному движению под названием национал-социализм, нюансам истории Германии и злому гению Адольфа Гитлера — «психопата, который мог явиться только среди гуннов».

Однако фашизм существовал до Гитлера и никуда не делся после 1945 года. По окончании войны западные демократии нашли пленным нацистам работу по специальности, отправив их служить в свои карательные войска в колонии. Так, например, голландские эсэсовцы были отправлены сражаться с национально-освободительным движением в Индонезию, а немецкие эсэсовцы, попавшие в плен к французам, — в Индокитай. Печальная правда состоит в том, что гитлеровские палачи и после 9 мая 1945 года продолжали убивать людей в странах третьего мира — на этот раз уже в союзе с французами и англичанами.

Нацизм нельзя было признавать исключительно немецким явлением, поскольку это позволяло коричневой чуме и дальше распространяться по западному миру под другими именами. Об этом нас предупреждали многие. Симона Вейль писала, что импульс, лежавший в основе гитлеризма, играл и играет чрезвычайно важную роль в истории, культуре и повседневных мыслях всего Запада. По её мнению, Гитлер был реинкарнацией стойкого западного феномена. Вейль подчёркивала, что нельзя мерить одной мерой фашизм в Европе и совершенно другой — тот же самый фашизм (хотя бы даже французский) в колониях. Этих же взглядов придерживался Уильям Дюбуа. Он отмечал, что «не было такого нацистского зверства — концентрационных лагерей, массовых увечий и убийств, растления женщин или ужасного богохульства в отношении детства, — которое христианская цивилизация или Европа давно не практиковала бы против цветных людей во всех частях света во имя и для защиты высшей расы, рождённой править миром».

Об этом же говорили в своих книгах и выступлениях Эме Сезер и Франц Фанон. Сартр писал, что «республиканцы во Франции являются фашистами в Алжире». Философ указывал, что «колониализм заражает молодых французов расизмом и заставляет их гибнуть во имя нацистских принципов» (тех самых, против которых сражалось французское Сопротивление), и призывал помочь фашизму умереть — «повсюду, где он существует». В широко известной «Речи о геноциде» Сартр констатировал, что война американцев с народом Вьетнама тоже идёт по лекалам Гитлера: «Он убивал евреев, потому что они евреи. Американские вооружённые силы пытают и убивают во Вьетнаме мужчин, женщин и детей, потому что они вьетнамцы».

Сартр и многие другие интеллектуалы предостерегали: фашизм не побеждён, он продолжает своё победное шествие. Но мы все больше соглашались с западной пропагандой,