Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

буквальному значению слов. Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых… Старая и жалкая шутка! Но, видно, Русь так уж сотворена, что все в ней обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности!

Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..

Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины. Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить – это уж бог знает!»[54]

Написано будто сегодня. Публика по-прежнему, спустя два века, отождествляет автора с героем повествования, подозрительна до маниакальности и потому склонна к упрекам в покушении на оскорбление чувств верующих, властей, силовиков и т. п. Она по-прежнему не желает принимать горькие едкие лекарства.

Можно сказать, что М. Ю. Лермонтов выступает основоположником литературы, которая сегодня именуется non-fiction. Что же касается исправления людских пороков, то, отдавая дань уважения скромности классика, замечу, что правильная постановка диагноза – первый шаг к излечению, а горькие лекарства – не всегда, но достаточно часто способствуют выздоровлению.

Выбор героя

Среди пороков подрастающего поколения рискну выделить один, на мой взгляд, самый опасный и разрушающий – это наркомания. По сравнению с ним даже угроза терроризма выглядит бумажным тигром.

Замалчивать его глупо и невозможно, но так называемые методы профилактики, сводящиеся к лекциям, беседам, дополненным в последние годы тотальным медицинским тестированием подростков на употребление наркотиков (которое возможно только с согласия родителей), мало что дают.

К примеру, к своему ужасу, родители убедились, что их сын уже попробовал запретное зелье. И что дальше? Куда бежать? Что делать? Держать отпрыска рядом на коротком поводке? Едва ли это возможно при тотальной занятости родителей, вынужденных зарабатывать на содержание семьи. А для подростков – это «круто»: попробовать запретный плод «назло предкам, которые не догоняют».

А тем временем болезнь развивается стремительно, приобретая характер пандемии, захватывая уже двенадцатилетних детей. Вейпы, спайсы (курительные травяные смеси с нанесенным химическим веществом, обладающие психоактивным действием, схожим с действием марихуаны), снюс (род жевательного табака, по сути, тот же наркотик), жевательные смеси и прочая дрянь открыто рекламируются в интернете, бесплатно (!) почти открыто предлагаются школьникам едва ли не на каждом углу.

Надо иметь мужество честно признать, что реально противостоять этой чуме двадцать первого века, уносящей жизни наших детей, не научились нигде: ни у нас, ни на Западе. Прикажете пассивно ждать единого универсального решения? Убежден, его нет и не будет. Слишком разные семейные, социальные, морально-психологические и прочие обстоятельства толкают детей и подростков на эту гибельную стезю. Панацеи нет, но горькие лекарства и едкие истины, о которых, напомню, писал М. Ю. Лермонтов, способны отрезвить и заставить задуматься многих молодых. Почему? Потому что в этом возрасте воспринимаются не нравоучения и проповеди, а непосредственный опыт. Даже если этот опыт уродливый, трагический и внешне безысходный. Тот, который заставляет содрогнуться в ужасе внезапно соприкоснувшегося с ним юного человека.

Судьба подарила волшебную встречу с замечательным писателем – Людмилой Евгеньевной Улицкой, в который раз подтвердив сказанное мне когда-то на заре педагогической молодости Натаном Яковлевичем Эйдельманом: «Случайных встреч не бывает. Каждый в своей жизни должен познакомиться с тем, с кем должен познакомиться!»

Выяснилось, что Людмила Евгеньевна состоит в переписке с грешником из грешников, с человеком, столь опустившимся, что дальше некуда, с преступником, получившим пожизненное заключение. Вина его полностью доказана, сидит он в эстонской тюрьме, но и в России за содеянное получил бы точно такое же наказание. Кровавое преступление было совершено им в состоянии наркотического морока в семнадцать лет. Сейчас ему сорок один год. Герой по молодости получил трагический урок, практически перечеркнувший всю его жизнь.

Писать даже одно письмо социально не близкому человеку, да еще находящемуся в таких обстоятельствах, – задача не из легких. А поддерживать постоянную переписку – тяжелейшее бремя, требующее сил и времени, которого у творческого человека всегда в обрез.

За долгую жизнь я имел честь знать немало творцов, сознательно ограничивающих свое общение с внешним миром. Осуждать за это их нельзя, ибо серьезное творчество требует сосредоточенности и самоуглубления. Иначе подлинные шедевры не создаются. Редкий случай, когда создатель активно вторгается в окружающую жизнь.

Но для Л. Е. Улицкой такая позиция не случайна, а скорее закономерна.

Припоминаю, как в романе «Казус Кукоцкого» меня поразил один эпизод. Во время странствия по пустыне был обнаружен некий Манекен – по сути дела, безжизненный труп. Спасти его могла только сдача крови. Шесть литров живой крови, иначе его не поднять.

«– Соберем, соберем, – зашелестело собрание.

Доктор на колясочке как будто рассердился:

– Ну как вы соберете? У каждого из вас шесть миллилитров. Больше половины сдавать нельзя. Вы же знаете, я же сдал пять миллилитров, и ноги так и не восстановились.

Снова забеспокоились, заурчали белки-зайчики:

– Если его оживить, человек будет… красивый… умный… у них дети бывают… и может строить и рисовать… пусть будет живой…

– Хорошо, – согласился доктор. – Но я должен вам напомнить следующее: перед вами остатки тела преступника. Убийцы. Очень жестокого и безжалостного. И глупого.

Все испугались и затихли. Потом один кудрявый, с негритянскими веселыми волосами, сказал тихонько:

– Так тем более надо. О чем говорить? Ему надо дать шанс.

– Не спорю, – улыбнулся Доктор. – Просто хочу напомнить, что по закону Большой Лестницы, жертвуя свою кровь, вы опускаетесь вниз, теряете часть своей подвижности, а он поднимается вверх и обретает качества, которые вы ему жертвуете…

– Да, да… мы