История живописи в полотнах великих художников - Коллектив авторов

Заново открытый в XX в., Латур остается загадочным художником, биография которого известна лишь отрывочно, а произведения ярко выделяются в искусстве XVII в. «Шулер с бубновым тузом» (специалисты долго спорили о дате его создания и возможных интерпретациях) дает прекрасное представление о богатом творчестве лотарингского мастера.

1635

Картинка нравов…

На картине изображены по пояс четыре персонажа вокруг стола. Трое из них – двое мужчин и женщина – играют в карты; четвертый – служанка, которая стоя протягивает играющей женщине бокал с вином. Ключ к сцене – жест мужчины слева, который как ни в чем не бывало вынимает из-за пояса сзади козырную карту – бубнового туза.

Сюжет полотна, казалось бы, ясен. Художник отказался от религиозных, исторических или мифологических тем, на которые в его время приходилась львиная доля живописи, чтобы воплотить сцену, обычную для любой эпохи, – игру в карты с шулером. Эта тема была модной, и у Латура не было недостатка в заказчиках на картину с подобным сюжетом. Игра, где тратилось немало денег, была тогда обычным развлечением всех слоев общества. Некоторые игроки разорялись, для других шулерство было способом обогащения. В XVI в. фламандец Иероним Босх клеймил азартные игры, помещая любителей костей, трик-трака или карт в аду. В начале XVII в. Караваджо писал шулеров за их бесчестным занятием и простаков, лишавшихся всех своих накоплений.

…и нравственная притча

Жертвой в этой сцене оказывается персонаж у правого края картины. Он юн: его круглые, незнакомые с бритвой щеки – это щеки подростка. Его наряд резко контрастирует с одеждой шулера: на завитых волосах шляпа с великолепным пером, камзол вышит золотом и серебром, на плечах и под воротником ленты, завязанные бантами. Это отпрыск богатого семейства.

Художник представил момент, когда игра только началась: перед юношей лежит его ставка – солидная стопка золотых монет. Но если пристально вглядеться в персонажей и их жесты, станет понятно, что игроку угрожают не только карты. Помимо шулера тут есть и другой противник: очень красивая женщина, слишком нарядная, со слишком глубоким вырезом, само присутствие которой за игорным столом – дурной признак. Это куртизанка, а поскольку служанка подносит ей вино первой, она, видимо, хозяйка этого места. Следовательно, игра идет в доме у женщины легкого поведения, а шулер может быть ее сутенером. Да и то, чем занята служанка, не лишено значения. За бокалом вина в ее руке последуют и другие – ведь недаром она несет целую бутыль! Значит, помимо проигрыша в карты подростку грозят еще две беды: продажная любовь и пьянство. На одной гравюре времен Латура, также изображающей сцену разврата в дурном месте, сделана такая надпись: «Игра, вино и женщины / Несут погибель нашим душам».

Так изображение нравов превращается в нравственную притчу на классическую тему судьбы, которая уготована «блудному сыну» – юноше, сворачивающему с праведного пути ради удовольствий света.

Что вытворяют эти глаза!

Самое странное на этой картине – игра перекрестных взглядов, которым не дано встретиться. Это не новость, уже в XIV в. Джотто писал персонажей, избегавших прямо смотреть друг на друга. Такой прием нередко применялся в XV в., особенно его любил Пьеро делла Франческа. Но здесь все дело в психологических коннотациях. Куда смотрят четыре участника сцены? Шулер не столько хочет скрыть мошенничество от зрителя, сколько убедиться в его сочувствии; взгляд служанки направлен в сторону некоего свидетеля, который должен стоять сбоку от зрителя; женщина не просто глядит на служанку, а хочет передать ей какое-то скрытое послание; наконец, глаза юного простака прикрыты веками и невозможно точно сказать, что они изучают.

Шулер с бубновым тузом

Ок. 1635 г. Холст, масло, 106 × 146 см.

Париж, Лувр

Деталь

Из всех четырех персонажей, собравшихся вокруг игрального стола, только у шулера лицо прикрыто спасительной тенью и лишь у него оно выражает что-то отличное от напускного безразличия. Наморщенный лоб, напряженный взгляд, сжатые губы, повернутая голова – он один берет на себя риск надувательства, которое, в соответствии с нравами той поры, может стоить ему очень дорого, будь оно раскрыто. Возможно, именно поэтому от остальных участников игры его отличает – и отделяет – особая человечность.

Жорж де Латур

Жорж де Латур родился в Вик-сюр-Сее, недалеко от Метца, в 1593 г., когда Лотарингия была независимым от Франции герцогством. Сын булочника, он получил образование на родине, где блистал маньерист Белланж, и, возможно, между 1610 и 1616 гг. совершил путешествие по Италии, где мог открыть для себя искусство Караваджо.

В 1617 г. Латур женился на Диане Ленерф, девушке благородного происхождения, дочери серебряника при герцоге Лотарингском. В 1618 г. он переехал в Люневиль, где вел жизнь художника, покровительствуемого герцогом, и успешного мелкого помещика, тиранящего крестьян.

В 1639 г., когда Лотарингию опустошили, а позже оккупировали французские войска, художник перешел на службу к французскому королю. В 1638–1643 гг. он жил в Париже, после чего несколько месяцев вместе с семьей укрывался в Нанси. Потом Латур вернулся в Люневиль, где и умер в 1652 г. во время эпидемии, которая унесла и жизнь его жены.

Ценимый при жизни, Латур был забыт вскоре после смерти. Этому, вероятно, способствовали амбиции его сына Этьена, который в 1670 г. получил дворянство и хотел поскорее стереть из памяти простонародные корни и даже ремесло отца. Как бы то ни было, произведения мастера были заново открыты лишь в XX в., что позволило историку искусства Жаку Тюилье написать, что «Жорж де Латур почти наш современник».

Триумф формы

Будь это сатирическое изображение нравов или картина с нравственным посылом, для нас «Шулер с бубновым тузом» прежде всего замечательное произведение, наполненное загадочным очарованием. Дело в том, что, воспроизводя сюжет, художник не сводит его к анекдоту. Фигуры выступают на абсолютно черном фоне, который проявляет хроматическое богатство картины и гармонию оттенков розового, желтого, коричневого, чистого белого, что разбросан по картам, рукавам служанки и жемчужному ожерелью куртизанки, а также прозрачных рефлексов стекла, модулирующих рубиновый цвет вина в бокале. Размеры полотна и расположение персонажей тщательно выверены. Произведение образует прямоугольник, в котором шулер и его жертва находятся по краям, а куртизанка и ее служанка занимают пространство в центре. Лица, которые нельзя назвать портретами, представляют собой геометрические формы, выявленные контрастом света и тени. Округлое лицо юноши рифмуется с изгибом его рукава; профиль служанки вместе с ее тюрбаном образует круг; слегка одутловатое лицо куртизанки напоминает овал, который искусствовед Роберто Лонги описывает как «страусиное яйцо». Только черты шулера не вписываются в простую геометрию. Его лицо в тени, лоб изборожден морщинами, тонкие усики не скрывают рта с изящными