Измена. Ты не защитил меня - Энди Дорн

Ксения молчит. Я вижу, как она борется сама с собой — злость и любовь, обида и тоска смешиваются в ее глазах.

— Я изменился, Ксюш, — говорю я тише, но она все еще слышит. — Я понял, что значит потерять самое дорогое. Понял, что деньги, успех ничто без тебя рядом. Дай мне шанс. Один единственный шанс доказать это.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Время замирает. Потом Ксения медленно закрывает окно.

Но она не задергивает занавески. И это уже победа.

Я возвращаюсь к машине с чувством, что между нами что-то сдвинулось. Может быть, не кардинально, но сдвинулось. Она слушала меня. Слышала каждое слово. И в ее взгляде было не только отвержение.

Там была боль. Там была тоска. А значит, она все еще что-то ко мне чувствует.

Этой ночью мне снится наша первая встреча в кафе.

Я вижу ее такой, какой она была тогда — юной, застенчивой, очаровательной. Она подходит к моему столику в своей простенькой униформе официантки, улыбается неуверенно и спрашивает, что буду заказывать.

Во сне я помню каждую деталь того дня.

Я помню первый поцелуй, первое «я тебя люблю», первую ночь вместе. Помню, как она доверила мне себя полностью, без остатка. Как смотрела на меня, словно я был ее миром.

И я помню тот день, когда она сказала мне о беременности. Страх в ее глазах, надежду, ожидание моей реакции. Я обнял ее тогда, сказал, что все будет хорошо. А сам думал о том, как это изменит мою жизнь, как ограничит мою свободу.

Какой же я был дурак! Какой слепой, эгоистичный дурак!

Просыпаюсь я от собственных рыданий. Щеки мокрые от слез, в горле ком. Плачу, как не плакал с детства. Плачу о потерянном счастье, о разрушенной семье, о сыне, которого никогда не увижу.

Плачу о той Ксюше, которая любила меня безоговорочно, и о которой я не сумел позаботиться.

Когда слезы наконец заканчиваются, я смотрю на часы. Половина седьмого утра. На улице еще темно, но где-то далеко, на горизонте, начинает брезжить рассвет.

И я принимаю решение.

Я завожу машину и еду в местный храм. Это небольшое, но красивое здание из красного кирпича. Я никогда не был верующим человеком. В детстве бабушка иногда водила меня в церковь, но для меня это были просто ритуалы, лишенные смысла.

Сейчас все по-другому.

Я вхожу в храм и сразу чувствую особую атмосферу. Тишина здесь не пустая, а наполненная. Пахнет ладаном и воском, горят свечи, где-то тихо читают утреннюю молитву.

Подхожу к лавке, где продают свечи. Пожилая женщина в платке смотрит на меня внимательно, но без осуждения.

— За здравие и за упокой? — спрашивает она тихо.

— Одну за здравие, — говорю я, голос звучит хрипло после слез. — И одну… одну за упокой младенца. Моего сына.

Женщина кивает, не задавая лишних вопросов. Дает мне две тонкие восковые свечи и показывает, куда какую поставить.

Я иду к иконостасу. Вставляю одну свечу в подсвечник, зажигаю ее от соседней.

— За здравие Ксении, — шепчу я, чувствуя, как снова подступают слезы.

Вторую свечу ставлю к другой иконе.

— За упокой младенца… — голос ломается.

— За упокой моего сына, — заканчиваю я.

Становлюсь на колени прямо там, на холодном каменном полу. Люди вокруг на меня не смотрят, каждый погружен в свои молитвы, в свою боль.

— Господи, — начинаю я, не зная правильных слов, не помня молитв, которым учила бабушка. — Я не знаю, как к Тебе обращаться. Не знаю, имею ли я право просить о чем-то.

Слова идут откуда-то из самой глубины души:

— Я был плохим мужем. Отцом даже не успел стать. Я предал самого дорогого человека в своей жизни. Из-за меня погиб мой ребенок. Из-за меня моя жена страдает.

Я сжимаю руки:

— Прости меня, если можешь. Не знаю, заслуживаю ли я прощения, но прошу не за себя. Прошу за нее. Помоги ей исцелиться. Помоги ее сердцу зажить. Дай ей силы простить меня или… или дай ей силы забыть меня и найти счастье с другим.

Последние слова даются особенно тяжело, но я произношу их:

— Я готов отпустить ее, если это сделает ее счастливой. Готов исчезнуть из ее жизни, если мое присутствие причиняет ей боль. Только дай мне знак. Покажи, что правильно.

Молчу несколько минут, слушая тишину храма, наблюдая, как трепещут пламя свечей. Ищу ответ, знак, что-то, что укажет мне путь.

Но приходит только покой. Странное, непривычное ощущение умиротворения.

Может быть, это и есть ответ. Не отчаиваться, не сдаваться, но и не давить. Просто ждать и любить, что бы ни случилось.

Выхожу из храма с легким сердцем. Впервые за долгое время чувствую, что делаю что-то правильное.

Возвращаюсь к дому Ксении и снова занимаю свой пост.

Раздается телефонный звонок. На экране высвечивается имя Андрея — моего заместителя, который остался управлять делами, пока я здесь.

— Максим, слава богу, что дозвонился! — голос Андрея звучит взволнованно. — Тебе нужно немедленно возвращаться!

Я выпрямляюсь в кресле.

— Что случилось? — спрашиваю я, уже предчувствуя что-то плохое.

— Виктория… — Андрей делает паузу, подбирая слова. — Помнишь, я тебе говорил, что она уволилась? Официально подала заявление, отработала положенное время. Но…

— Но что, Андрей? Говори прямо!

— Она скачала всю базу данных наших клиентов. Все проекты, финансовые отчеты, стратегические планы. Все, Максим. У нее был доступ ко всему как у секретаря, и она этим воспользовалась.

Кровь стынет в жилах. Вика работала со мной полгода. Знала все тонкости бизнеса, имела доступ к самой конфиденциальной информации.

— И что она с этим делает? — я уже догадываюсь об ответе.

— Передает все «Инфотеку». Нашим главным конкурентам.

Глава 31

Ксения

Стены родительского дома начинают давить на меня с каждым днём всё больше. Раньше эти стены были защитой, убежищем от внешнего мира, а теперь они превратились в тюрьму. Я просыпаюсь утром и уже знаю, как пройдёт весь день — завтрак, попытки почитать книгу, долгие часы бессмысленного лежания на кровати, ужин с родителями, где все делают вид, что всё нормально, а потом снова ночь с кошмарами.

Дни сливаются в одно серое пятно. Я хожу из комнаты в комнату, как зверь в клетке. Пытаюсь читать, но буквы расплываются перед