Сады земные и небесные - Лидия Николаевна Григорьева

городках, а в итоге поселились на юге Англии. На стенах ее уютного маленького дома, во всех комнатах, даже на кухне, висят картины. Но на них я не увидела прекрасных английских пейзажей: ничего, напоминающего Англию, нет! Зато есть хороводы румяных девушек в полушубках и ярких русских шалях – такие наряды и в самой России уже далекая история. Русская церковь в заснеженном поле. Копии знаменитых русских икон. Запомнилась очень смелая и, я бы сказала, авангардная интерпретация рублевской Троицы.

До этой беседы мы были знакомы с ней уже более десяти лет. Именно надвигающееся столетие ее уникальной жизни послужило поводом для нашей новой встречи в самом начале двухтысячных.

Лидия Григорьева:

– Вера Павловна, вы покинули Россию в 1921 году. Что вас вынудило сделать это? Ведь вы были дочерью доктора, а не офицера. Да и сами не боролись против большевиков.

Вера Марстранд:

– Дело в том, что Севастополь довольно долго оставался победоносным оплотом Белой армии. Гражданская война шла по всей России, а в Севастополе звенели колокола, весь город ночью освещался, повсюду играла музыка, точно так же, как в ту ежегодную весеннюю неделю, когда царь останавливался со всем семейством в Севастополе на пути в Ливадию… Я уже закончила гимназию и устроилась на работу в полицейскую канцелярию. Во время гражданской войны полиция стала частью Белой армии. Но я-то была совершенно счастлива, поскольку это было близко к дому, и мне нравилось печатать на машинке в солнечной комнате с видом на море… Потом, как вы знаете, Белая армия должна была оставить Россию. И на английском миноносце «Сераф» я вместе с целой армадой беженцев прибыла в Константинополь.

Л.Г.: Неужели вас влекла только инерция побега?

В.М.: О, нет… Был «магнит попритягательней», как у Гамлета. К тому времени я была уже невестой белого офицера, его звали Сергей. Он ждал меня в Константинополе. Я надеялась выйти замуж за него. Но горько обманулась. Он и раньше часто говорил неправду. А там я узнала, что он еще одной девушке писал такие же письма.

Л.Г.: Не было ли мысли вернуться после всего этого домой?

В.М.: Нет, потому что к этому времени в Константинополь приехала моя сестра. Она тоже уехала за своим женихом, но, в отличие от меня, вышла за него замуж. Они всю жизнь потом прожили с ним в Париже. Отец мой умер еще во время германской войны. А мама моя добиралась к нам через Кавказ, знакомые армяне ей помогли. Кроме того, я, чтобы выжить в чужой стране, начала давать уроки русского языка офицерам английской эскадры, которая готовилась к походу на большевиков. И встретила Отто Марстранд.

Л.Г.: Было ли предчувствие, что это ваша судьба, и Англия станет вашим вторым домом?

В.М.: О, нет. Вначале это были просто уроки и прогулки по набережной. Он чудно ко мне относился. Но был всегда очень грустный и однажды рассказал мне, что девушка, на которой он хотел жениться (она была очень красивой, между прочим), вышла замуж за другого человека. Он очень страдал, потому что все еще любил ее, когда меня встретил. А я страдала, потому что не могла забыть Сергея. Так что у нас был предмет для разговора: я говорила ему о Сергее, а он говорил о своей Сибилл…

Л.Г.: Итак, два юных разбитых сердца, русское и английское, воссоединились прямо в Константинополе?

В.М.: Все было не так просто в те времена. Мы поженились с ним только через четыре года после встречи. А до этого он, совершенно бескорыстно, из чувства сострадания к изгнаннице, написал своей матери, чтобы она пригласила меня к ним. Он очень долго добивался для меня визы, ведь Англия не приняла тогда даже царских беженцев. Потом каким-то чудом визу я все же получила. Меня встретила в Дувре его сестра, и я три года прожила у его родителей, как в родной семье. Все эти годы он служил в английской армии вблизи от берегов России. Помните, наверное, Антанту?

Я, кстати, не просто жила; я старалась получить профессию, брала уроки рисования (я рисовала еще в России) и даже выступала на эстраде. Знаете ли, были такие сборные концерты, я пела и танцевала. У меня было для этого красивое платье в блестках. Именно в этом платье, на концерте, и увидел меня Отто сразу после возвращения (смеется). Вскоре мы с ним поженились. У нас двое сыновей – Джордж и Василий. Мы прожили с Отто шестьдесят лет в мире и согласии, до самой его смерти.

Л.Г.: Вера Павловна, вы, конечно, знаете о тех переменах, которые произошли в России в последние десять лет. Как это все видится из вашей английской глубинки, и из глубины вашей русской души?

В.М.: Я часто думаю об этом и разные мысли приходят мне в голову. Например, вы знаете, раньше я была очень против коммунизма. В молодости особенно, когда мы боялись прихода Красной армии. Но в последнее время мне кажется, что страна жила при коммунистах не так уж и плохо, по крайней мере, была работа для всех! Правда, свободы не было. Было много плохого, но было также много хорошего. А теперь так трудно всем, всем так трудно… ужасно… Мне жалко тех русских, которые живут теперь в этих маленьких республиках. Что к ним плохо относятся там… Масса трагедий там… И мой родной Севастополь, хотя города моей юности и не существует более: немцы его совершенно уничтожили во время войны, – но тот, прежний, все еще живет, благодаря моей памяти. И это, конечно, русский город. Разве можно представить Россию без Крымской войны, без истории?..

Л.Г.: Вы, Вера Павловна, по-моему мнению, никогда не стремились ассимилироваться и стать стопроцентной англичанкой. А дети ваши уже не знают ни слова по-русски. Как же вам удалось сохранить русскую душу в английской среде обитания?

В.М.: Мне даже немного стыдно, что мои дети, внуки и правнуки не говорят по-русски. Ведь англичанам-то я давала в разные годы уроки русского языка! И приобрела таким образом много прелестных друзей по всей Англии. Хотя мои сыновья любят ходить в русскую церковь, главным образом потому, что считают русское церковное пение лучшим в мире! Я была как-то со старшим сыном на заутрене в Бристоле, там есть русская церковь, православная, маленькая. Он был в восторге от нее, от этой службы! Он сказал: «Это такая красота!» А я, вы правы, русская до сих пор. Когда, например, смотрю телевижн, я всегда выбираю что-нибудь о России, если есть. Когда приезжают