Сады земные и небесные - Лидия Николаевна Григорьева

русские музыканты, я всегда-всегда стараюсь их слушать. По ночам я раньше читала русские книги, поэзию Блока. Александр Блок – он мой любимый поэт. И потом, мне часто снится Россия. Мои подруги юные… Севастополь… Снятся часто, да… Часто…

* * *

Вера Павловна сохранила прекрасный строй старинной русской речи. А телевизоров в России в ее юности еще не было, потому-то и промелькнул в беседе «телевижн». Море, корабли, музыка в черноморском парке – сны Веры Павловны о России. И воспоминания ее, запечатленные в книге, прочтут по-английски, может быть, всего несколько человек. Да и поймут ли они глубокую печаль, заключенную порой в самых простых словах. Ведь первая волна русской эмиграции была самой трагической и безысходной. Между путешествием и изгнанием такая же разница, как между раем и адом. Об этом прекрасно рассказала Вера Павловна Марстранд в своей книге:

«Мой корабль был полон русских беженцев. Я делила каюту с красивой белокурой девушкой, которая выглядела, как скандинавка, но на самом деле была татарка. Ее муж, с монгольскими чертами лица, был, однако же, русским… Каждый вечер после ужина большинство русских собирались на палубе и пели. У кого-то была балалайка, у кого-то гитара. Мы пели «Вниз по матушке, по Волге», «Реве та стогне Днипр широкий», русские романсы… И все это время мы удалялись все дальше и дальше от России…»

Тоска по родине

Тоска по родине! Давно

Разоблаченная морока!..

М. Цветаева

Так оказаться на мели

и оскудеть – душе не внове.

Но розы ярые цвели,

неистовые, цвета крови!

И на излете сентября

они в окно ко мне стучали,

и побуждая, и храбря,

отваживая от печали.

Они в ближайшие друзья

и подряжались, и рядились.

А дни, как днище корабля,

весьма изрядно прохудились.

Мы за собой мосты не жгли.

И нет вины неизгладимой

в житье – в немеряной дали

от родины исповедимой.

Но сердце билось, как набат,

звенело, словно колокольчик,

тоска – никто не виноват! —

его и тискает, и корчит:

ведь там, на родине, – заря

кровавится, как эти розы!

Там на исходе сентября

уже снега или морозы…

Русская принцесса в Веймаре

Дочь российского императора Павла Первого, Ее императорское высочество, великая Герцогиня и Княгиня германской земли Саксен-Веймар-Эйзенах Мария Павловна долгих 55 лет прожила в столице крохотного герцогства и ни разу не пожалела об этом.

Легко ли было ей, избалованной в детские годы изобилием и роскошью, свойственной эпохе правления ее родной бабушки Екатерины Второй, смириться со скромностью небольшого герцогского дворца в Веймаре, одному Богу известно. Но судя по доброй и необычайно долгой памяти о ней и ее культурной и благотворительной деятельности, она на столь малом пространстве, несравнимом с великими просторами ее отчизны, нашла применение своим природным дарованиям. Видимо, не зря и в раннем детстве, и в старости, она так походила на обожаемую всеми детьми императора Павла родную бабушку, великую императрицу, тоже большую любительницу искусств и неординарных государственных свершений.

Естественно, брак с Карлом Фридрихом, наследным принцем старинной саксен-веймарской династии, был династическим, то есть он заранее не предполагал особой взаимной влюбленности. Такие браки оговаривались взрослыми членами императорской семьи, исходя, прежде всего, из госудаственных интересов. Именно поэтому довольно часто брачные союзы были только красивой видимостью, за которой стояла жизнь полная разочарований, как, например, брак Александра Первого с очаровательной и умной баденской принцессой Елизаветой.

Екатерина Вторая, жаждущая как можно скорее заполучить наследников престола от любимейшего из внуков, явно поторопилась. И обвенчанные дети (ему было шестнадцать, ей четырнадцать), оба невероятно красивые внешне, но еще не совсем сформировавшиеся внутренне, всю свою жизнь испытывали друг к другу скорее сестринско-братские чувства, нежели всю богатейшую гамму любовных чувств. Только незадолго до смерти Александр Первый обогрел приболевшую и немолодую уже Елизавету поздней нежной привязанностью.

ЦАРСКАЯ ЧЕТА

Ни ненависти, ни злости

в искусной дворцовой беседе.

Ходили друг к другу в гости,

как родственники и соседи.

Дворцовые анфилады,

в дальнем крыле – покои.

Были друг другу рады.

Но это нечто другое.

Мужу была подружкою:

теплилась, не мешала

и меховой опушкою

нежности окружала.

Жизни усохла сдоба.

И все же, по воле Бога,

случилась любовь до гроба,

до паморока, Таганрога…

У его младшей сестры, Марии Павловны, была более счастливая судьба. Ко времени свадьбы ей уже шел девятнадцатый год. Жених был на три года старше. После венчания, состоявшегося 3 августа 1804 года в церкви при Зимнем дворце, молодожены еще некоторое время могли наслаждаться невиданным для тех времен, в том числе и для царствующих особ карликовых европейских государств, комфортом и великолепием царских апартаментов, роскошью загородных дворцов и парков, заполненных прекрасными скульптурами и фонтанами. Так что медовый месяц, надо полагать, вполне удался, если судить по результатам: долгой, счастливой и бесконфликтной жизни владетельных супругов. Что было скорее исключением, чем правилом, для правящего дома Романовых. Там проблем, связанных с адюльтером, фаворитами и любовницами и даже с горячо любимыми «вторыми семьями» при живой жене, как это было у императора Александра Второго с княжной Долгорукой, было просто не сосчитать.

Седьмого октября 1804 года из Санкт-Петербурга в Веймар выехала свадебная дорожная карета, по виду больше похожая на небольшой дилижанс. Дочь покойного Императора Павла и родная сестра правящего российского монарха Александра Первого увозила с собой в Европу не только свою молодость и красоту, но и несметные богатства: выделенное императорской семьей свадебное приданое.

Изобилие родственных даров было тем более впечатляющим, что еще не стерлась родовая и народная память о бабушке юной Марии Романовой. Будущая великая императрица Екатерина Вторая всего около шестидесяти лет назад прибыла к своему царственному жениху Петру Третьему в небольшом, видавшем виды экипаже, с несколькими сундуками постельного белья под видом приданого и, как утверждают знающие, в аккуратно заштопанных чулках. По бедности и малости германского княжества, откуда Елизавета Первая «рекрутировала» себе невестку, не предполагая ее будущего величия, приумноженного на ум и талант.

Теперь внучка маленькой немецкой принцессы