Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

и «Марр» и вызывает меньше подозрений в обществе, чем мы все. Кроме оперативной работы, которую он в состоянии выполнять, помимо того, является ещё блестящим техником. Учтите также, что в такой мелочи, что мы Вам пишем на нашем родном немецком языке, он единственный, который может это выполнить.

В письме упоминается всё тот же «Вермут» и появляется ещё один ненадёжный агент – «Инспектор». «Нижеследующих людей мы уже застали в Англии или получили их с помощью “Гота”», – писал как раз о них в своём меморандуме «Начало работы…» Дейч. Про «Инспектора» там сказано так: «Бывший инспектор Скотленд-Ярда. Я встретился с ним в мае 1935 года по явке из Дому. Настоящий провокатор, который нам ничего не давал, а хотел лишь выжимать из нас деньги. Когда я с ним порвал отношения, он поехал в Копенгаген и пытался там шантажировать наше Полпредство».

Жаль, что мы практически ничего не знаем ни про «Вермута», ни про «Инспектора» – особенно про то, как они начинали работать. Вне всякого сомнения, они изначально представляли большой оперативный интерес. Ну а нам хотелось бы знать, каким образом служащий британского посольства в Москве и инспектор лондонской полиции стали агентами советской разведки? Скорее всего, они были «инициативники», работавшие за деньги и, соответственно, поставлявшие какую-то существенную информацию. Понятно, что начинать сотрудничество на пустом месте, не представив некой ценной и достоверной информации, а только обещая и выманивая за это деньги, было бы невозможно. Что происходило потом – остаётся только предполагать. (Вспомним, как Рейф «перекормил» фунтами стерлингов «Аттилу», а «лишние» деньги не на всех влияют положительно, тем более что работа агента – достаточно нервная, периодически нужно и «стресс снимать».) Впрочем, это уже не наша тема. Главное, что эти «списанные в архив» агенты теперь превратились в источники повышенной опасности, встреч с которыми сотрудникам резидентуры следовало избегать.

Центр, между тем, одобрил действия «Шведа»: «Дорогой друг! С Вашей точкой зрения о “Стефане” согласны. Полагаем, что в данное время нет оснований для того, чтобы ставить вопрос об отзыве “Стефана” с Острова – тем более, что, фактически, он в настоящее время – ввиду отъезда “Марра” – является Вашим единственным помощником.

Принятые Вами меры предосторожности в отношении “Стефана” одобряем. Просим сообщить нам результаты Ваших дальнейших выяснений причин установления за “Стефаном” наблюдения».

«Швед» потихоньку обретал прежнюю уверенность, так что 24 апреля он уже доложил в Центр: «До сих пор случай короткого 20-минутного наблюдения за ним остаётся загадкой. Никто за ним больше не ходит, и при известной осторожности его можно будет недели через 2 постепенно включать в работу».

Оказывается, вся слежка – или видимый, отмеченный «Стефаном» её фрагмент (вдруг он что-то заметил не сразу) – продолжалась всего 20 минут. А может, и не было никакой слежки, так что резидентура переполошилась совершенно зря? Такое предположение высказал Центр в письме «Шведу» от 8 мая того же 1935 года – явно, что Центр осуществил и свою, независимую, так сказать, проверку: «В отношении старого дела, имевшего место со “Стефаном”, он неоднократно себя проявлял [Имеется в виду «проверял». – А. Б.] и установил, что он абсолютно чист. Мы думаем, что тогда не было за ним слежки, а что этот человек совершенно случайно следовал за ним. Как бы то ни было, наша система самоконтроля исключает возможность незаметной слежки».

Прежде чем проанализировать сложившуюся ситуацию, невольно вспоминаешь совершенно противоположный эпизод, рассказанный нам разведчиком-нелегалом Геворком Вартаняном[213]. Центр вдруг сообщил ему, находившемуся в некой стране, что он взят под наружное наблюдение местной полицией – легальная резидентура прослушивала переговоры тамошней НН (службы наружного наблюдения). «Ведут высокого, худощавого человека восточной внешности и вашего возраста! – предупредила Москва. – Срочно обрывайте все дела и возвращайтесь!» Вартанян оценил обстановку и решительно заявил: «Нет! Я ничего такого не чувствую!» Он не уехал, отказался категорически, всем приказаниям вопреки. А потом выяснилось, что «наружка» «вела» какого-то наркоторговца… К чему это? Да к тому, что у разведчика очень многое зависит от умения видеть и чувствовать обстановку, реально оценивать противника и его возможности, да и от интуиции, в конце-то концов!

Но мы ведь знаем, что после высылки «Марра» обстановка в резидентуре накалилась, и «Стефан», и «Швед» не могли уйти от вопросов: что же именно было в том «толстом досье» с фамилией «Волиш» на обложке? К кому и какие нити оттуда тянутся? Почему англичане просто выслали «Марра», хотя явно имели на него какой-то компромат? Всё-таки «чужая душа – потёмки», и не исключался такой мерзкий вариант, который официально именуется «сделка со следствием»: ты рассказываешь нам про своих коллег, после чего спокойно уезжаешь. А они остаются – и весьма надолго… Вдруг произошло именно это? Хочешь не хочешь, но такие мысли приходят в голову сотруднику, нелегально находящемуся на территории чужой страны, выполняя там «шпионское задание». Вот потому, очевидно, какой-то человек, который двадцать минут шёл тем же курсом и с той же скоростью, что и Дейч, показался ему «топтуном». При других обстоятельствах Арнольд бы просто не обратил на него внимания – на улицах полно дураков, которые тащатся за тобой следом, не замедляя и не ускоряя шаг и не соображая, что это постоянное маячение за спиной может кого-то сильно раздражать. Однако напряжённые нервы заставили предполагать худшее, а правила Службы – сразу же доложить о таком происшествии, в результате всполошившем и «Шведа», и Центр…

Из всего рассказанного можно понять, что заниматься разведывательной работой на Острове было совсем не так просто… Тем более известно, что «отставных агентов», то есть людей, имеющих излишнюю, а потому опасную информацию и про «Стефана», и про «Шведа», было не два вышеуказанных, а гораздо больше.

В известном нам меморандуме Арнольд Дейч перечисляет нескольких из них:

«Профессор» – бывший царский дипломат. Я встретился с ним в феврале 1934 года. Наш враг, который хотел получать от нас деньги за слухи, которые он выдавал за информацию. Я передал его Рейфу, затем «Шведу», который порвал с ним связь. […]

«Браут» – («невеста») – женщина, которая имела в Москве связи в английском посольстве, и которая была нами завербована в Москве. Её послали в Англию для продолжения работы. Там с ней встретилась «Эдит» по нашему поручению и один раз её видел Рейф. Всё указывало на то, что у неё уже были связи со Скотленд-Ярдом. Её тоже скоро ликвидировали.

Стоп! Сразу же необходимое уточнение, чтобы читатель не подумал, что слова «ликвидировали» агента означают, как в известном фильме, «бритвой по горлу – и в колодец», а то и ещё нечто более зверское. Расправлялись с предателями-перебежчиками, такое было, и речь о том