Я была в твоей шкуре. Долгая дорога в сторону жизни - Татьяна Маркова

Любит жену. Да, точно – офицер. Машину ведёт уверенно, играючи. Руки с ровными, коротко остриженными ногтями. В салоне не накурено, никаких посторонних запахов и предметов. Аккуратно, чисто – как в казарме. Отвечает прямо, без лишних слов. Наконец она не выдержала.

– Вы, наверное, военный?

– Да, майор внутренних войск. В прошлом.

– Сам ушёл или что-то случилось?

– Да как вам сказать. Отдел, который я возглавлял, расформировали. Остался без работы. Два месяца до подполковника не дослужился. Руководство решило, что проблемы, которой я занимался, уже нет.

– А что за проблема?

– Торговля людьми.

– Давно расформировали?

– Три года назад.

– На что жил?

– Были запасы.

– Семья большая?

– Жена. Бывшая. Двое детей.

– А лет вам сколько?

– Восемьдесят третьего года рождения.

Год рождения её младшего сына. Как ты вырос, мальчик мой! Кто же тебя так покалечил? Захотелось разгладить эти морщинки в углах глаз, поцеловать этот шрам, развеселить эти жёсткие глаза, так не подходившие к облику обычного доброго парня из глубинки. С глазами хотелось непременно разобраться.

Они подъехали к дому.

– У меня свой бизнес. Будет интерес – звоните.

Протянула визитку, почти уверенная, что тот не позвонит.

Дома продолжала думать о майоре, и слёзы, казалось, уже давно выплаканные, стали медленно скапливаться где-то внутри. «Всё совершается на небесах», – решила она и, успокоившись, пошла в душ.

Через три дня майор позвонил.

Татьяна Маркова

Искуственные цветы

Большая купальня. Не пляж, а именно купальня. Где-то внизу скорее угадывается, чем видится – вода. А от неё вверх уступами (как лавки в парилке) идут галереи. На галереях теснятся люди разного возраста. Много детей. Кто-то устраивается поудобнее: расстилают одеяла, садятся, ложатся. Кто-то, наоборот, осторожно ступая, спускается вниз. Людей так много, что я никак не могу найти себе места. Рядом со мною мама – помогает мне устроиться. И ещё где-то здесь младший сын. Мы с мамой поднимаемся всё выше и выше по уступам-лавкам, ища свободное место. Очень похоже на поиски места в подземном гараже большого супермаркета в разгар выходного дня. Этажом ниже в синих плавках с белым пояском пробегает мой бывший муж. Я слегка толкаю его ногой сверху – мол, что не здороваешься? Он злобно зыркает на меня своим большим тёмным глазом. Жалуюсь маме – смотри, каков! Поиски продолжаются. Опять спускаемся вниз, к воде. Сердобольная женщина начинает нам помогать – разгребает местечко, сплошь усеянное искусственными цветами. В руках появляется веник – начинаю подметать цветы, а они никак не кончаются…

И тут раздаётся звонок. Судорожно нащупываю мобильник.

– Алло! Татьяна? Это Сергей из Нижнего. Поздравляю вас с Женским днём 8 марта!

– Да, да… Спасибо…

– Я вас разбудил, наверное?

– Нет, ничего. Даже хорошо!

Просыпаюсь окончательно, с мыслью: как поживает бывший муж?

И ещё: как там всё-таки тесно!

Ольга Каверзнева

Святая Нино

От Тбилиси до Кахетии ехали час с небольшим и сразу направились к национальной грузинской святыне.

В Бодбийском женском монастыре покоятся мощи просветительницы Грузии святой равноапостольной Нино, в последние годы жизни служившей в местечке Бодбе, умершей и похороненной там же в 347 году.

В IX–XI веках над её могилой был возведён храм в честь святого Георгия – небесного покровителя Грузии, близ него возник и монастырь. Этот храм не сохранился, а могила в нём осталась. Позднее на его месте был построен собор во имя Святого Георгия.

Сразу за храмом – смотровая площадка. Оставила друзей наслаждаться видами Алазанской долины. По крутой, размытой дождями, скользкой от прелых осенних листьев тропинке стала спускаться вниз к источнику святой Нино, всё время норовя сверзнуться, особенно в местах, где не было перил. Идти вниз три километра. Грузины верят, что источник целебный. Ползла вниз и очень хотела в это верить, сильно волновалась, будто перед экзаменом.

Народу у пещеры с купелью было немного. Около небольшого ручья, отходящего от источника, люди набирали воду в бутылки, встав в очередь. Рядом с пещерой сидела монахиня-смотрительница – строгая, в чёрных одеждах, глаза странные – внимательные и отрешённые одновременно. Подошла, спросила, как можно окунуться. Та встрепенулась, словно проснулась, встала, неожиданно улыбнулась. Светлая всё-таки, хоть и строгая, – подумалось.

Ответила чудным голосом, умиротворяющим, и всё моё волнение куда-то исчезло.

– Отодвинете штору, войдёте в пещеру – в ней темно. Постойте немного, пусть глаза привыкнут. Потом направо – там раздевалочка. Повесите свои вещи на крючки. Снять с себя надо всё. Вот вам хитон, наденете его и идите аккуратно к ступеням. Они влажные, не поскользнитесь. И спускайтесь, спускайтесь в воду, там глубина небольшая, – она смерила глазом мой рост, – вам по ключицы будет. – Монахиня явно обрадовалась. Похоже, кроме меня, в этот холодный и ветреный ноябрьский день никого желающих окунуться в 12-градусный источник не было.

– А окунаться с головой надо? Холодно всё же. Я не простужусь?

– Это как вы хотите. Можете просто ноги помочить. Никто вас не осудит. Я каждый день окунаюсь с головой три раза.

– И не заболели ни разу?

– Ни разу. Это вопрос веры. Войдёте в воду и читайте молитву, просите о здоровье.

– А можно просить не за себя? – внутри всё сжалось.

Монахиня молчала. Потом спросила:

– За ребёнка?

– Да, за дочку. Нина зовут, – сказала и чуть не заплакала, боялась отрицательного ответа.

– Просите за свою Нино, всё будет хорошо, – и, вручив мне пластиковые сланцы, села, вновь застыв чёрным камнем.

В пещере было темно. То есть совсем ни зги. Но глаза привыкли через несколько минут. Стояла и слушала, как капают капли с потолка, как течёт струя из источника, наполняя природную купель. Потом пошла раздеваться. Пол – каменный ледяной, влажный, сразу сковал ступни и лодыжки. Знала, что в пещере никого нет, а раздевалась словно перед толпой – нервно, неуклюже торопясь. Хитон был ниже колен, грубая мешковина покусывала тело. «Войти в воду и просить», – уговаривала себя шёпотом.

Главное, не помереть. Ноги мне сводит уже при температуре плюс 19, а здесь всего 12. Было не страшно, но казалось как-то обидно – утонуть в святом источнике имени моей дочери.

Сняла шлёпки. Вошла в воду по щиколотку. Алес капут, помогите: могильный холод. Ещё шаг по ступеням вниз. Вода коснулась хитона, намочила, забралась по нему вверх к коленям. Хитон воспротивился – надулся, вспух, но я его смирила резкими движениями, и он понуро прижался к бёдрам. Ступени закончились. Вода касалась ключиц. Я думала о своей Нине, просила святую Нино даже не о чуде, а о том, чтобы всё плохое ушло навсегда.