Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Рюд Хисген

и дискриминации черного населения цветные жители американского Юга не имели возможности реализовать свой творческий потенциал, Копленду удалось путем самостоятельных занятий выучиться на врача. По вечерам, после работы, он штудировал произведения таких мыслителей, как Карл Маркс и Спиноза.

Сегодня он читал Спинозу. Ему трудно было постигать сложное хитросплетение мыслей и тяжелые фразы, но, читая, он ощущал за словами могучую, ясную цель и чувством доходил до понимания (Карсон Маккаллерс. Сердце — одинокий охотник).{37}

Доктор Копленд ощущал цель автора и доходил до понимания чувством… То есть разумом он схватывал не все. Он осознавал, что необходимо приложить усилие, чтобы постичь «могучую, ясную цель». Философы обращаются к нам и беседуют с нами через трактаты, которые можно найти в книгах, доступных любому читателю. Но что значит «доступных»? Вот тут-то и загвоздка. Мы можем прочитать любой текст, но понять суть прочитанного получается далеко не всегда. Для этого мы, читатели, должны тренировать наш ум, оттачивать наш интеллект. Мы читаем Спинозу точно так же, как Копленд: строку за строкой, слово за словом, мы задумываемся, вздыхаем, подчеркиваем что-то карандашом, делаем для себя пометки, снова думаем — и продвигаемся по тексту со скоростью черепахи. Вновь и вновь пытаемся мы проследить ход его блистательных рассуждений. Собственно говоря, мы делаем то же самое, что делал Спиноза, читая трактаты своих предшественников.

В начале своей философской карьеры Спиноза стремился постичь новые, революционные для того времени идеи Декарта, чтобы основывать на них собственные философские построения и обсуждать их с другими людьми. Однако в процессе чтения французского философа Спиноза понял, что не согласен с рядом его умозаключений. Душа и тело — это две независимые субстанции? Как так? Разве мозг не является просто-напросто частью тела? Как обстоит дело в реальности? Подобные вопросы-возражения, которые Спиноза отваживался задавать воображаемому собеседнику, вдохновляли его на поиски собственной картины мира.

Идеи Спинозы, в свою очередь, стали источником вдохновения для немецкого философа Артура Шопенгауэра (1788–1860). Шопенгауэр, утверждавший, что жизнь есть страдание, тоже понимал, что философия может дать облегчение. Он полагал, что человек станет счастливее, если поймет, что должен со-страдать другим. Ведь других раздирают те же самые противоречивые чувства. Чтобы жить в мире с самим собой и окружающими, человек должен обладать такими важными свойствами, как толерантность, выдержка, веротерпимость и любовь к ближнему.

От «Опытов» Монтеня до Шекспира

Чтение «Опытов» Мишеля де Монтеня (1533–1592), написанных почти четыре с половиной века назад, доставляет массу удовольствия и в наши дни. Благодаря легкости стиля у читателя возникает ощущение, будто он беседует с современником, а не с мыслителем, давно обратившимся в прах. Эти «Опыты», в свою очередь, родились из дискуссий Монтеня с другими авторами, большинство из которых жило за полтора тысячелетия до него. Француз-аристократ спорит с древними и подкрепляет свои аргументы анекдотами из собственной жизни. Возможно, потому нам и кажется, что перед нами человек из плоти и крови. Монтень говорит о своем отношении к книжной мудрости: «Для благополучного существования ученость совершенно не нужна». И чуть далее: «Книги не столько обучили меня чему-то, сколько послужили мне для упражнения моих умственных способностей». [Здесь и далее пер. А. С. Бобовича.]

Одним из современников Монтеня, упражнявших свои умственные способности при помощи чтения «Опытов», был Уильям Шекспир. Писатели никогда не встречались лично, но в 1603 году, том самом, когда вышла из печати первая, «пиратская» версия «Гамлета», увидел свет английский перевод «Опытов» Монтеня, выполненный Джоном Флорио. Шекспир наверняка читал этот перевод, что видно по практически точным цитатам из него в более поздних пьесах, например в «Буре». Тот, кто знает Монтеня, будет узнавать мысли французского философа, читая поздние пьесы Шекспира.

Возможен, конечно, и другой сценарий: оба гения породили сходные идеи независимо друг от друга. Несомненное родство их творчества может объясняться тем, что оба тщательно изучали античных авторов, таких как Сенека Младший, Гораций, Овидий и Вергилий.

В III томе «Опытов», в главе XII «О физиогномии», Монтень размышляет об испытываемом человеком страхе смерти: «От мыслей о смерти более тягостной становится жизнь, а от мыслей о жизни — смерть. Первая нам не дает покоя, а вторая нас страшит». Примером учителя, который воспринимает смерть как нечто очень простое и, по сути дела, примиряется с ней, Монтень считает Сократа, произнесшего, по утверждению Монтеня, следующие слова:

Те, кто боятся смерти, полагают, видимо, что знают ее. А вот я, Сократ, не ведаю, что именно смерть собою представляет и что делается на том свете. Смерть может быть чем-то безразличным, а может быть и чем-то желанным. (А если это переселение из одного места в другое, то следует считать, что есть даже некое преимущество в том, чтобы существовать в общении со всеми ушедшими из этого мира великими людьми и быть избавленным от произвола неправедных и нечестивых судей. Если же смерть есть уничтожение нашего существа, то вечный ненарушимый покой тоже является благом. Ведь в жизни для нас нет ничего сладостнее отдыха, глубокого, спокойного сна без всяких видений) (Мишель де Монтень. Опыты. Том III).

Выделенные курсивом фразы в переводе Джона Флорию звучат так:

If it be a consummation of one’s being, it is also an amendment and entrance into a long and quiet night. We find nothing so sweet in life as a quiet and gentle sleep, and without dreams (Мишель де Монтень. Опыты. Том III. Гл. ХII. О физиогномии).

Если вы помните английский текст знаменитого монолога Гамлета, то сразу же узнаете слово «consummation» (т. е. «завершение, доведение до конца», в переводе А. С. Бобовича «уничтожение»). Вы также узнаете в этой цитате ход мысли вечно сомневающегося Гамлета, спрашивающего самого себя, каким курсом лучше плыть по бурному морю тех неспокойных времен. Должен студент-философ Виттенбергского университета применить насилие и отомстить за отца или покончить с собой? Смерть подобна сну, и нет ничего сладостнее ночного отдыха. Но по сравнению с Сократом/Монтенем пессимист Гамлет делает еще один шажок вперед и задается вопросом: а что, если вечный сон будет нарушен кошмарными снами? Этого не хотелось бы…

HAMLET

To be, or not to be: that is the question:

Whether ’tis nobler in the mind to suffer

The slings and arrows of outrageous fortune,

Or to take arms against a sea of troubles,

And by opposing end them? To die: to sleep;

No more; and by a sleep to