Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Рюд Хисген

Клемперер также показывает, что язык Третьего рейха стремился в ряде контекстов превращать людей в вещи, чтобы тех, кого пропаганда объявляла «людьми низшего сорта» («untermenschen»), можно было без лишних размышлений уничтожать, а других использовать в качестве инструмента для ведения войны. Он приводит множество терминов из техники и бездушной науки, которые с целью выхолостить человеческие чувства стали употребляться вместо слов, уместных в разговоре о людях. В частности, из философии было заимствовано слово «einstellung» и соответствующий глагол «einstellen» («установить, настраивать»). Так, в 30-е годы «считалось культурным иметь „установку“ по отношению к важным жизненным вопросам <…> В одном сатирическом звуковом фильме героиня-кокотка поет о том, что она „с головы до ног настроена на любовь“, и это свидетельствует о понимании основного значения; но в те же времена некий патриот, мнящий себя поэтом, а позднее и признанный нацистами таковым, поет со всей наивностью, что все его чувства „настроены на Германию“». Другие «модные слова» изображали человека как некий механизм, как робота, который время от времени нуждается в подзарядке:

А можно ли говорить о романтизме, когда Геббельс во время поездки по разрушенным авианалетами городам западных районов Германии с пафосом лжет, будто он сам, который и должен был вдохнуть мужество в души пострадавших, почувствовал себя «заново заряженным» их стойкостью и героизмом. Нет, здесь просто действует привычка принижать человека до уровня технического аппарата.

(Виктор Клемперер. Язык Третьего рейха)

Еще один автор, показавший в своем романе, как можно использовать языковую игру, чтобы ввести читателя в заблуждение, — Джордж Оруэлл (1903–1950). Антиутопию «1984» можно рассматривать как приглашение к вдумчивому чтению. Первая фраза книги звучит так:

Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать.{40}

На первый взгляд, перед нами абсолютно нормальное начало триллера или детектива. Начальная фраза звучит почти как клише. Кроме той детали, что часы пробили тринадцать. Часы никогда не бьют тринадцать, тем более в Англии, где вместо нашего обозначения 13.00 пишут исключительно «1 p.m.». Читатель ждет от автора объяснения — но ничего подобного! Читатель думает: «Как странно». Или: «Автор что-то спутал?» И в легком недоумении продолжает читать.

Главный герой живет в 1984 году в обществе, которое в год выхода книги в свет (1949) представлялось возможным будущим Европы. Оруэлл предвидит, что это будет тоталитарное общество, где государство постоянно следит за гражданами, как бы те не устроили заговора и не положили конец существующей системе. Чтобы держать людей в узде, правительство изобрело новый язык («newspeak», в русском переводе «новояз»), помогающий вводить народ в заблуждение. Государственный аппарат состоит из четырех министерств со следующими названиями и функциями:

Министерство правды, ведавшее информацией, образованием, досугом и искусствами; министерство мира, ведавшее войной; министерство любви, ведавшее охраной порядка, и министерство изобилия, отвечавшее за экономику. На новоязе: миниправ, минимир, минилюб и минизо (Джордж Оруэлл. 1984).

Этот изобретенный диктатурой новояз переворачивает все с ног на голову и сбивает с толку как граждан изображенного в книге государства, так и нас, читателей. «Правдой» здесь называют ложь, «любовью» — покой и порядок, «миром» — войну и т. д. Задним числом начинаешь понимать, поче-му часы в начале романа бьют тринадцать. Можно ли здесь доверять счету времени, или это тоже обман? В романе «1984» государство делает все, чтобы правды не существовало. Просто поразительно, что Оруэлл уже в 1949 году смог предвидеть президентство Дональда Трампа. Если это называется политикой, то ложь становится правдой. Главного героя романа «1984» с помощью пыток заставляют признать, что 2 + 2 = 5, ибо так утверждает государство.

Уже с первого предложения Оруэлл как бы ненароком посвящает читателя в искусство вдумчивого чтения. Зачем? Он убежден, что если люди не умеют осмысленно писать и читать, то они не умеют и думать, а если они не умеют думать, то это делают за них другие. Мысль, не теряющая своей актуальности и через 70 с лишним лет.

Заговорив о романе «1984», мы вступили в область художественной литературы. Но давайте остановимся еще на образце юридического языка, имевшем огромное историческое значение. Мы редко задумываемся о том, что в прошлом вдумчивое чтение вело к изменениям в направлении исторического развития.

Акт о клятвенном отречении

Кто знает, что из себя представлял бы политический строй сегодняшних Нидерландов, не будь секретарь Генеральных штатов Ян Ван Асселирс (1530–1587) внимательным читателем и составителем юридических текстов. В 1581 году Ван Асселирс отвечал за подготовку Акта о клятвенном отречении, разработанного всего за четыре дня. 26 июля 1581 года депутаты северных провинций Габсбургских Нидерландов подписали оный исторический документ, объявив о низложении короля-тирана Филиппа II (1527–1598). Благодаря этой декларации независимости заурядный переворот 1568–1581 годов превратился в «справедливую» войну между Соединенными провинциями Нидерландов и Испанией.

Тем, что эта война считается справедливой, мы обязаны библиотеке Яна Ван Асселирса, в которой он случайно обнаружил книгу, содержащую аргумент, как нельзя кстати оправдывающий стремление Генеральных штатов Северных Нидерландов освободиться от тирании Филиппа. В переводе на современный язык Акт о клятвенном отречении начинается так:

Всем известно, что властитель — слуга Божий и должен ограждать своих подданных от любой несправедливости, неприятностей и насилия, так же как пастух охраняет своих овец. Подданные не созданы Богом для того, чтобы во всем подчиняться властителю и рабски ему служить. Властитель правит по милости подданных и должен властвовать над ними по справедливости, защищать их и любить так, как отец любит своих детей и как пастух оберегает своих овец. Если властитель не выполняет своих обязанностей и вместо того, чтобы защищать подданных, норовит угнетать их как рабов, то он не властитель, а тиран. В таком случае подданные, посовещавшись в Генеральных штатах, вправе отречься от него и избрать другого властителя[123].

Ян Ван Асселирс был не только внимательным читателем, но и одаренным писателем, хотя его талант оценили гораздо позже. А как восприняли сей исторический текст современники Ван Асселирса? Одним из первых с Актом, разумеется, ознакомился Филипп II. И наверняка пришел в ярость. Ничем не отличаясь от своего отца, могущественного Карла V (1500–1558), и прочих предшественников, Филипп был убежден, что на дарованную Богом власть посягать недопустимо. До 1581 года никому не приходила в голову мысль публично бросить вызов божественному праву королей. А тут какие-то ничтожные гезы из сырой болотистой страны вздумали читать ему нравоучения — ему,