Кампанелла - Евгений Викторович Старшов

он захватил дочь бея, обратил ее в рабство, но затем, окрестив, взял в жены, и она родила ему нескольких детей, включая Шипионе. В 1560 году, шестнадцати лет от роду, он вместе с отцом попал в плен на тунисском острове Джерба (оплот берберских пиратов, на котором еще в XIX веке в знак их могущества высилась гора христианских черепов). Чикале-старший выкупился, сын предпочел сделать карьеру у турок, что ему блестяще удалось: он отличился в войнах с персами, последовательно женился на двух внучках султана Сулеймана Великолепного, в 1594 году, начальствуя над флотилией из 25 кораблей, разорил Редджио-Калабрию и вступил в бой с Карло Спинелли – будущим карателем участников Калабрийского восстания. В 1596 году Чикале в бою при венгерском Керештесе (Агрии) обратил поражение турок в победу, в 1598 году получил чин капудан-паши. Хитрые венецианцы, не раз заключавшие с турками договоры и союзы, нанимали его охранять от пиратских набегов их ионические острова Корфу и Занте. О его необычном свидании с матерью мы уже упомянули, добавляют, что он дал ей две тысячи секвинов и иные дары, она же не отправилась с ним, но в слезах обещала молить за него Бога. Весьма пикантная ситуация, если учесть, что она могла быть урожденной мусульманкой, если история о прекрасной дочери бея достоверна[192]. Великий муфтий сделал ему выговор, что не вернул в ислам урожденную мусульманку.

Вообще отношение Кампанеллы к туркам, перед которыми не один век трепетала Европа (еще завоеватель Константинополя Мехмед II похвалялся, что будет пасти своего коня на римских холмах), было двояким. Как патриот и христианин, он видел в них врагов, но по сравнению с ними испанцы вообще были дьяволами, поэтому лучше было сговориться с турками: много им не было нужно, и они не претендовали на власть ни над телами, ни над душами. Это было важно, хотя вопрос их искренности, конечно, спорен (янычар Константин из Островицы оставил несколько любопытных свидетельств о способах обмана христиан). Кроме того, как человек из народа, фра Томмазо с похвалой отзывался о том обычае, что у турок воздаяние идет по заслугам, а не по происхождению. Например, он вопрошает в сонете-размышлении о знати истинной и ложной: «Кровь же (то есть происхождение. – Е. С.) такова, что ее разрушительная болезнь и невежественное притворство мерзко очевидны… Европа, ты все меришь по наследию – к своему великому урону; и это постигает твой враг (турок. – Е. С.): он оценивает дерево по зрелости плодов и урожаю, а не по тени, корням или зеленым листьям. К чему же недооценивать такую серьезную причину бед?»[193] А в трактате об Испанской монархии конкретно пишет: «Чтобы избежать подобного рода неприятностей, коренящихся на основании знатности других, Великий Турок приглядывается только к тем, кто возвышается собственными достоинствами: он не позволяет каждому сыну получать поместья и состояние его отца лишь по праву наследования; но он может все это получить лишь как вознаграждение за свою службу, если будет этого достоин. В противном случае он будет принужден быть занятым на более низкой службе либо в подчиненном положении участвовать в войнах»[194] (из главы XIV «О баронах и знати Испанской монархии»).

Вместе с тем, года четыре спустя создавая в узилище все тот же трактат об Испанской монархии, Кампанелла, изрядно порассуждав о создании антитурецкой лиги и приведя поучительные исторические примеры, будет искренне предлагать христианам две стратегии, способные сокрушить империю османов: «Есть такие, которые придерживаются мнения, что есть два пути, какими христиане могли бы создать объединение или лигу против турок, если не для их полного уничтожения, то хотя бы для достижения определенного хорошего эффекта. Один из них [заключается] в том, чтобы все государи, чьи земли граничат с турками, одновременно на них напали бы и каждый из них захватил бы ту часть турецкой державы, которая находится рядом с ним, и [сделали бы это] не при помощи лишь определенной части своих сил, но со всей силой и мощью, которые только возможно собрать в этом мире; так бы, к их радости, им всем досталась равная доля захваченного. Второй, наиболее благородный, чтобы очень много разных государей решились бы во славу Бога и процветания Церкви вместе напасть на турок с одного какого-либо направления или с разных, но одновременно: мы читаем, что именно так было во времена героические, когда множество доблестных князей из Германии, Нидерландов, Франции и Италии, некоторые – продав свои земли, а иные – заложив, собрали армию более чем в 40 000 человек и повели ее в восточные страны, выбили турок из Никеи, а сарацин – из Антиохии, опустошили затем весь Восток и в короткое время отвоевали Святую Землю. Особо следует заметить, что в этой экспедиции не был предводителем или даже просто не отправился [с крестоносцами] ни Император, ни какой-либо Король. Несмотря на то что позже, действительно, Короли Франции и Англии, и также императоры – Конрад и Фридрих, совершили несколько экспедиций в те края, но это только лишь для того, чтоб удержать то, что ранее захватили другие, и в целом о том, что они совершили, и сказать-то особо нечего»[195] (из главы ХХХ «О Великом Турке и его Империи»). Очередное двоемыслие? Конечно, нет. Просто акцент вернулся туда, где прежде, при подготовке восстания, его «не следовало» замечать: османы – исконные враги христианства.

Восстание было назначено на сентябрь[196] 1599 года – именно тогда турецкая эскадра должна была прибыть к калабрийскому побережью и, дождавшись условного сигнала, приступить к активным действиям. Руководство было возложено, разумеется, на Кампанеллу. Идеологом выступил радикальный элемент, вдоволь нахлебавшийся церковной иерархической лжи, аббат Дионисио Понцио, вернувшийся из Рима в мае 1599 года. Он поддерживал связи с повстанцами-фуорушити, аристократией и готовил народ к бунту в Катандзаро (приблизительно в 70 километрах от Стило) – именно там должно было начаться восстание. Ближайшими сподвижниками Кампанеллы и Дионисио в деле пробуждения народа были братья последнего Пьетро и Ферранте, затем – родственник казненного Шипионе Престиначе, Джованни Грегорио Престиначе, через которого заговорщики вышли на очень многих недовольных, включая враждовавшие между собой семейства Карневале и Контестабиле, которые Кампанелла примирил общей целью, а надо представлять себе южноитальянские нравы и обычаи кровной мести, чтоб понять, как это было непросто. Маркантонио Контестабиле и его брат Джулио поддержали восставших (о последнем порой пишут, что он даже гордо именовал себя учеником Кампанеллы, однако, с нашей точки зрения, этого человека путают с его полным тезкой, которого Кампанелла действительно учил в тюрьме, пользуясь определенными льготами к концу заключения; этот же Джулио был духовным лицом и в итоге оказался предателем; впрочем, не исключено, что фра Томмазо был учителем и для него). Разжигали