Юродство о Христе и Христа ради юродивые восточной русской церкви: исторический очерк и жития сих подвижников благочестия - Иоанн Ковалевский

Иоанн стал молиться с воздетыми к небу руками за творящих неправду, – так молился он не один час; окончив молитву, стал мешать уголья в печке; тогда была зима жестокая; потом, оградив себя крестным знамением с словами: «Знаменася на нас свет лица Твоего, Господи», лег на раскаленные уголья. Священник, испуганный мыслью, не испекся бы Иоанн, вошел в комнату. Блаженный вышел из печи и, грозно посмотрев на пытливого, сказал: «Не смей никому говорить о том до моей смерти». Священник дал слово исполнить волю его с точностью.

Жена Устюжского наместника князя Феодора Красного, княгиня Мария, была больна жестокою горячкою и послала слугу к блаженному Иоанну с просьбою помолиться за нее. Не успел еще посланный подойти к гноищу, на котором сидел Иоанн, как вдруг блаженный воскликнул: «Здравствуй, добрый князь Феодор с княгинею своею». Слуга, по возвращении, нашел княгиню уже здоровою[291].

Блаженный Иоанн скончался 29 мая 1494 года[292] и погребен близ соборного храма, близ которого и подвизался[293]. Празднование ему в Устюге установлено на Соборе 1547 года. Мощи его почивают под спудом в церкви происхождения Честных Древ, построенной на месте погребения блаженного[294]. В Иконописном подлиннике значится: «Иоанн Юродивый Устюжский Чудотворец, подобием молод, борода только расти зачала, в наусии; волосы просты, риза на нем – разодранное рубище, исчерна бело, и свилася по нем; плечо голо, также и ребра, голы и ноги, выше коленей»[295]. Служба блаженному Иоанну написана при царе Иоанне Васильевиче Грозном Феофаном в Устюге «с молитвами за Устюг и царя». В 1610 году писали, что, услышав о победе царского войска над Сапегою, под Дмитровом, они «воздали славу Богу в Троице славимому и устюжским чудотворцам Прокопию и Иоанну». В 1613 году устюжане молитвами устюжских чудотворцев не только защищали город свой от поляков, но и разбили их»[296].

^ Преподобный Михаил Клопский, Христа ради юродивый, новгородский чудотворец

При великом князе Василии Дмитриевиче (сыне Донского) митрополите Фотии и при Клопском игумене Феодосии, говорит жизнеописатель боярин Тучков[297], в летнее время (23 июня 1408 года) шла утреня в Клопской обители, тогда бедной и малоизвестной. Когда пели девятую песнь канона, иеромонах Макарий, совершая каждение храма, подошел покадить и келью свою, находившуюся близ храма. Но в келье, которая оставлена была запертою, сидел человек в монашеском одеянии и при свече писал книгу Деяний Апостольских. Испуганный Макарий сказал о том игумену; игумен с братиею, после утрени, найдя келью запертою изнутри, разломали дверь и, к общему удивлению, опять нашли в ней того же инока, продолжавшего писать. На вопросы игумена: «Кто он такой?» и «Как его зовут?» пришлец отвечал повторением предлагавшихся вопросов и представлял из себя юродивого. Во время литургии странный пришлец вместе с прочими пел, читал «Апостол», а за трапезою – житие, весьма приятно и вразумительно[298]. Игумен дал ему келью: но никак не могли узнать, откуда и кто он такой. Блаженный поселился в обители в 1408 году, где и пребывал с того времени в строгом посте и молитве: только раз в неделю вкушал хлеб и пил немного воды; и как совершенно нестяжательный, ничего не имел в келье, даже и рогожки, спал он на полу. Видя его «в толицем богоугодном житии, в посте и молитве и во всяком воздержании», почитали за великого мужа, он же, ради большего смирения «юрода себе во всем творяше». Такова была жизнь сего блаженного и до гроба, в Клопскую обитель явился он уже иноком[299] и здесь проводил он такую строгую жизнь, какую вели очень немногие из подвижников благочестия[300].

Однажды в праздник Преображения Господня посетил Клопскую обитель Константин Дмитриевич, лишенный своего удела великим князем Василием; он приобщался здесь Святых Тайн вместе с княгинею; после литургии князь был за братскою трапезою, во время которой игумен велел читать историю многострадального Иова. Князь, услышав чтеца, подошел к нему и с глубоким вниманием поклонился, говоря игумену: «Это Михаил Максимович». – «Зачем скрываешь ты от нас свое имя?» – сказал игумен. Блаженный сначала ответил: «Бог знает»; потом подтвердил, что он точно Михаил. «Это наш родственник», – прибавил князь[301]. С того времени, как узнали, что Михаил родственник князей «велми начаша чтити блаженного Михаила», но он всего менее желал известности у людей и потому более прежнего стал юродствовать. Благодать Божия возрастала в душе его и по временам проявлялась видимо для всех. Когда умер архиепископ Иоанн (1410)[302], блаженный Михаил сказал игумену Феодосию: «Сидеть тебе во владычнем дому, но стола владычнего не удостоишься». После блаженного Симеона (1420) новгородцы избрали Клопского игумена Феодосия в архиепископа, ввели его в дом владычний для управления делами и он пробыл там два года, а потом они же сказали на вече: «Не хотим пришельца» и выслали Феодосия из владычнего двора. В 1419 году князь Константин снова прибыл в обитель. «Помолись за меня, – сказал он блаженному, – я очень огорчен потерею отеческого наследства». – «Не скорби, князь, – ответил Михаил, – но имей усердную веру к Пресвятой Троице и воздвигни храм каменный Живоначальной Троице и получишь не только отчину свою, но и небесные кровы наследиши; братья примут тебя с честию». Князь тогда же велел призвать каменщиков, и храм, оконченный в два месяца, освящен был в сентябре (24) 1419 года. В самый день освящения князь объявил блаженному Михаилу и игумену: «Молитв ради ваших братья прислаша ко мне, да прииду во свою отчину»[303]. Случилась сильная засуха[304] в «пределах Новгородских», иссякли все источники, пересохла также и река Веряжа[305], из которой брали воду для обители. Однажды пономарь обители вышел поискать где-либо воды, вдоль берега высохшей Веряжи, и увидел Михаила, пишущим что-то на песке. Извещенный о том игумен прочел следующее: «Чашу спасения прииму; на этом месте явится источник». «Что это значит?», – спросил игумен. Блаженный повторил, что писал. Игумен и блаженный стали копать землю и вдруг открылся источник воды.

После засухи следовал голод в Новгородской земле. Толпы бедных стали приходить в обитель за хлебом: игумен, опасаясь оскудения запасов, не знал, что делать. «Напитавый пять тысящ народа пятию хлебами, разве жен и детей, – сказал блаженный, – в другой раз седмью хлебы четыре тысячи