Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

И, видимо, Софья настаивала на дате 1 декабря, потому что в этот день Панин должен был к ней свататься. Она прямо просила Пушкина опередить его. Но он не приехал. Не срослось.

В апреле следующего, 1827 года Пушкин запретил Погодину печатать в его журнале стихотворение «Черкешенка», ей посвященное: «…Вы больно огорчите меня, если ее напечатаете» (Т. 10. С. 177). Зная то, что знаем сейчас мы, понятно, почему «больно».

С Олениной получилась еще более странная история. Анна Оленина – дочь президента Академии художеств, девушка из культурного круга, тоже с хорошей фамилией. Пушкин отнесся к ней гораздо серьезнее. Он за ней ухаживал, без конца рисовал ее профили. И пушкинисты разобрали, что в одной рукописи (а как мы знаем, Пушкин думал пером на бумаге) осталось густо зачеркнутое, но читаемое «Annette Pouchkine». Он прикидывал, как ее имя будет выглядеть с его фамилией.

А дальше произошла странная история, в которой источники расходятся. По одному источнику, Пушкин, трезво оценив свои шансы, так и не посватался, а по-другому – собрался свататься, объявил отцу Олениной, Алексею Николаевичу, дескать, я к вам приеду для важного дела. Оленин созвал своих близких друзей на парадный обед, ждали-ждали, а Пушкин так и не приехал.

Потом это странное событие нашло косвенное отражение в повести «Метель», когда все ждали жениха, а он так и не приехал.

ГС:

Я еще читала, что это Керн стала причиной, почему ему отказали.

МВ:

Керн действительно была двоюродной сестрой Олениной, и об их отношениях Оленины могли знать. Как и о репутации самой Керн к тому времени. Но отказали ли? Если не приехал? Вообще это как-то странно, не по-взрослому. Приехал бы, сказал с глазу на глаз: «Знаете, Алексей Николаевич, я чувствую себя неготовым», а то как-то все ждали, а он не приехал. Правда, еще я читал версию, что это как раз Алексей Николаевич отказал – потому что, как член Государственного совета, сам подписывал решение об учреждении за Пушкиным тайного надзора. Получается, если бы его Аня вышла за Пушкина, шпионы следили бы и за ней. А оно ему надо? Но, естественно, прямо он сказать Пушкину об этом не мог.

Как бы там ни было, именно Олениной посвящено «Я вас любил…». Которое лично я считаю вообще лучшим любовным стихотворением в русской литературе.

ГС:

Она долго не выйдет замуж – до 32 лет! Дело не в любви к Пушкину. Судя по всему, Аннет была барышней по характеру независимой. Потом она выйдет замуж за полковника лейб-гвардии Гусарского полка, а впоследствии президента (то есть мэра) Варшавы Федора Андро.

МВ:

Причем обрати внимание: если Софья Пушкина вышла за чиновника, в дальнейшем никакой карьеры не сделавшего (пик его карьеры в 1840-е годы – смотритель московского Вдовьего дома), то Аннет вышла замуж вполне удачно.

Третья несостоявшаяся невеста Пушкина – Катя Ушакова. С ней – самая грустная история. Она была ему абсолютная ровня, если так можно выразиться, потому что, конечно, гению никто не ровня. Катя и все семейство Ушаковых, в отличие от семейства Гончаровых, понимало значение Пушкина уже тогда, закрывало глаза на его сложные отношения с властями и могло закрыть глаза на бывшие некогда шашни то с одной, то с другой девицей. Катя ценила Пушкина как поэта, знала множество его стихов наизусть. И, как это ни парадоксально, Пушкина именно это отвратило. Он же кичился своим дворянством, мужской неотразимостью, дендизмом, и ему не нравилось, что Катя ценила его именно как поэта. Пушкин в этом смысле был человеком своего времени. Ему совершенно не нужна была жена-наперсница, которая ценила бы его стихи.

С Ушаковой у него были нежные отношения, интимные в тогдашнем смысле, без секса. Пушкин писал ей в альбом всякие двусмысленности, полупризнания в любви. «Вы ж вздохнете ль обо мне, если буду я повешен?» (Т. 3. С. 13) Это как – засчитывать за признание? Особенно если учесть, что после июля 1826 года опасение быть повешенным перестало быть в дворянских домах милой шуткой…

Викентий Вересаев в книге «Спутники Пушкина» прямо пишет, что если бы был доведен до конца матримониальный проект с Ушаковой, не возник бы проект с Гончаровой, не было бы ужасной дуэли, и все пошло бы по-другому. На что Пастернак язвительно отвечал, что Пушкину нужно было жениться на Щеголеве, тогда все бы у него было расчудесно. Но, к счастью, Пушкин женился, как считал нужным сам, а не как считали нужным пушкиноведы.

Но как бы там ни было, три несостоявшихся матримониальных проекта имели место в краткий период с 1826 по 1830 год.

Сватовство к Гончаровой и путешествие в Арзрум

ГС:

И в наш рассказ входит Наталья Гончарова.

МВ:

Это случается в мае 1829 года. А в августе ей исполнится 17 лет. Она входит в эту историю, по-нашему говоря, даже не выпускницей, а старшеклассницей.

ГС:

При этом она происходит из семьи очень молодого дворянства. Гончаровы получили его только в середине XVIII века. Но к этому моменту они были уже очень богаты.

МВ:

Когда Пушкин сочиняет в октябре 1829 года «Роман в письмах», одна из его героинь пишет своей конфидентке: «Спешу объясниться и заметить гордо, как истинная героиня романа, что родом принадлежу я к самому старинному русскому дворянству, а что мой рыцарь внук бородатого мильонщика» (Т. 6. С. 45). Так вот, это Александр принадлежит к самому старинному дворянству, а Наташа – правнучка миллионщика.

ГС:

У них был полотняный завод, востребованный для производства парусов. Он приносил большой доход, но дед Натальи спустил все состояние, и отец не смог его восстановить. Всего в семье было шестеро детей, три дочери и три сына. Дочери остались без приданого.

Мать Натальи была женщиной деспотичной. И есть такая версия, что Натали хотела замуж за Пушкина не столько по любви, сколько ради того, чтоб выйти из-под опеки матери.

МВ:

Наташа была хорошей девочкой, о ее желании, по-моему, никто и не спрашивал.

ГС:

На первое свое предложение Пушкин ответа не получил. Повторное предложение он сделал весной 1830 года, и 6 мая состоялась помолвка.

МВ:

Пушкин посватался первый раз накануне собственного тридцатилетия – для него, для рок-стар, это очень важный рубеж. «Ужель мне скоро тридцать лет?» – как бы в шутку ужасался он в «Онегине». Но для Пушкина это не было шуткой; не просто потому, что он был