Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

поразительного звучания языка, которым он умудряется рассказывать о том, о чем не принято было в тогдашней поэзии. В Болдине начался прозаический период. В это же время Пушкин начал задумываться о том, как исторические кризисы влияют на человеческие характеры.

Маленькие трагедии

ГС:

Остановимся еще на «Маленьких трагедиях». В их последовательности есть строгая логика. В первой трагедии, в «Скупом рыцаре», молодому Альберу предлагают отравить отца. Вместо этого он вызывает его на поединок.

МВ:

Заканчивается тем, что старик умирает.

ГС:

Но идея отравления уже возникла, а разовьется в следующей трагедии – «Моцарт и Сальери». Если в «Скупом рыцаре» отношения с людьми заменяются отношениями с вещами (то есть с деньгами), то во второй трагедии цикла Пушкин ставит вопрос об идее, которая ценится выше человеческой жизни. В качестве идеи он выбирает искусство. Сальери размышляет о том, что Моцарт не служит собственному дару, что он «недостоин сам себя», что ценность его жизни определяется исключительно мерой его полезности искусству.

МВ:

Мне кажется, что Сальери жестоко завидует Моцарту и сам себе придумывает логическое обоснование иррациональной зависти.

ГС:

Его объяснение совпадает с размышлениями немецких романтиков о том, что искусство – это культ, которому следует поклоняться.

МВ:

Разное отношение к искусству ярко выражается в отношении к слепому скрипачу. Это очень тонкий момент. Обычно эпизод толкуют так, что приведенный скрипач играл очень плохо, фальшиво, что Моцарт нашел какого-то уличного попрошайку, не попадающего в ноты. Но это совсем не так. Если мы прочитаем непредвзято, там другая ситуация: Моцарт услышал скрипача, проходя мимо открытого окна трактира. Это не нищий, стоящий со шляпой на улице и пиликающий для пущей жалостливости, это музыкант, профессионально играющий перед публикой. Это расцвет музыкальной культуры в Вене, скрипачей много, кто попало в кабацкие музыканты не попадет. Этот человек не играет плохо, он играет так, что может удовлетворить вкусы кабацкой публики. Он слеп, значит, он не читает ноты, а подбирает по слуху и играет, как ему кажется правильным. Говоря по-современному, этот скрипач «обджазовывает» классицистическую музыку. Именно на это Моцарт делает стойку, ему это интересно, он подобного еще не слышал.

И Моцарт приглашает Сальери насладиться своеобразным искусством слепого скрипача без всякой иронии: «Погляди, как можно наши произведения совершенно неожиданно, по-своему сыграть». А Сальери это возмущает. Он этого джазового свинга не может уловить, для него это просто дурное исполнение. Он не в состоянии заглянуть на сто с гаком лет вперед, как Моцарт (и Пушкин), но зато он искренне, истово считает искусство святыней, а себя – ее жрецом.

К нам на дачу как-то приехала моя дальняя родственница, профессиональная скрипачка, играющая в венском оркестре. Меня нелегкая дернула поставить ей сольный диск Леонида Федорова, солиста «АукцЫона». Она послушала и сказала: «Боже мой, у него гитара не строит!» А он просто ищет необычный звук, ему так интересно.

ГС:

Напомню, что в «Скупом рыцаре» упоминается возможность отравления. А в «Моцарте и Сальери» эта возможность реализовывается. Пушкин создает сериальную систему, где каждый эпизод самостоятелен, но находится в сцепке с другими эпизодами.

Моцарт говорил, что «гений и злодейство – две вещи несовместные». А уже в следующей трагедии, в «Каменном госте», Пушкин показывает гения, который на злодейство вполне способен. Дон Гуан произносит: «Я никого в Мадрите не боюсь». Он бесстрашен и вызывает симпатию, он гениальный сердцеед, разбивающий жизни женщин.

МВ:

И он даровитый поэт – Лаура приводит гостей в восторг песней на его стихи.

ГС:

Развивается и тема вещей, вытеснивших людей, заявленная в «Скупом рыцаре». Сальери кажется живым человеком, но на самом деле он закаменел в своей идее.

Дон Гуан же встречается с настоящим Каменным гостем. Каменный гость – это надгробный памятник командору, убитому Дон Гуаном мужу Доны Анны. Его образ также двоится. При жизни он был внешне неказист. Он женился на бедной девочке, спасая ее из нищеты. Анна вышла за него замуж по воле матери. Статуя же не похожа на покойника, каким он был внешне при жизни, зато передает его благородный дух.

МВ:

При этом сам Дон Гуан говорит: «А сам покойник мал был и щедушен… а был он горд и смел – и дух имел суровый» (Т. 5. С. 332).

ГС:

В «Каменном госте» повторяется расстановка сил «гений – статуя», но получает совсем иную этическую оценку. Каменный гость губит Дон Гуана, но это справедливое возмездие за презрение героя к законам.

Одно из основных мест действия в «Каменном госте» – кладбище. Кладбище распространяется на все пространство последней трагедии цикла – «Пир во время чумы». Пир живых людей, который, по Пушкину, воплощает в себе идеи братства, жизни, дружбы, перемещается из дома на улицу, а мимо пирующих проезжает повозка с трупами. И перед нашим удивленным взором возникает кинематографическая картина XX века в духе Тарантино: пиршественный стол, повозка с трупами, пустующий дом.

В этой трагедии также есть фигуры «нарушителя законов» и «законохранителя». В роли первого выступает председатель Вальсингам, а в роли второго – священник. Каждый из них завершает галерею «нарушителей» и «хранителей» в цикле. Вот галерея «нарушителей»: Альбер (хочет растратить отцовское состояние), Моцарт (не воспринимает себя служителем собственного дара или музыки), Дон Гуан (не чтит законов семьи), Вальсингам (бросает вызов миру смерти). А вот «хранители»: барон (сохраняет любой ценой нажитое нечистой совестью состояние), Сальери (служитель идеи), Каменный гость (хранитель семьи) – и священник, который осуждает Вальсингама за неуместность пира во время чумы. Но только в последней трагедии цикла обе стороны остаются при своем, и никто из них не гибнет. Удивительным образом, находясь в царстве смерти, оба антагониста выживают, фактически утверждая идеал гармонии.

МВ:

Я изучал оригинал маленькой трагедии «Пир во время чумы» – огромной пьесы Джона Уилсона ‘The City of the Plague’ (по-русски – «Город чумы»). Это, конечно, тема для отдельной книги. Которую я, если Бог даст сил, еще напишу. Скажу сейчас только, что «Пир во время чумы» – поразительное произведение: Пушкин выступил здесь не просто как реалист, но и модернист. Он использовал readymade-объект: взял одну сцену из огромной трагедии, чуть-чуть поменял какие-то реплики, чуть-чуть подрезал, сместил акценты… и получилось произведение Пушкина. И опять как бы случайность. Пушкин сунул сборник четырех авторов ‘The Poetical Works of Milman, Bowles, Wilson and Barry Cornwall’ в свой дорожный сундук не потому, что заранее планировал именно над ней работать, а просто это была только что пришедшая из Парижа новинка, он взял на всякий случай, чтобы в деревне