Ни одна демократия не длится вечно - Эрвин Чемерински

Лютера Кинга-младшего арестовывали семь раз (в действительности только четыре); сообщалось об отчислении девяти студентов за участие в акции (хотя их отстраняли за другой протест у столовых); ошибочно утверждалось, что столовую закрыли на замок. В свете утверждения судьи о клеветническом характере этих высказываний присяжные присудили взыскать с газеты компенсацию Салливану в размере 500 тысяч долларов.

Верховный же суд постановил, что привлечение «Нью-Йорк таймс» к ответственности нарушает первую поправку. Судья Уильям Бреннан, формулируя позицию суда, пояснил, что право на критику правительства и государственных чиновников лежит в основе свободы слова, защищаемой первой поправкой [33]. Тот факт, что некоторые утверждения оказались ложными, не являлся достаточным основанием для лишения конституционной защиты права на их высказывание [34]. Ложные «утверждения неизбежны в свободных дебатах и должны быть защищены, если свобода выражения [своих идей и позиций] требует „пространства для дыхания“, необходимого им… для выживания» [35]. Эти аргументы, безусловно, справедливы. Если бы любое ложное высказывание о государственном чиновнике, каким бы незначительным оно ни было, становилось основанием для привлечения к ответственности, это приводило бы к ограничению права на критику деятельности правительства.

Позже в совершенно ином контексте суд вновь подтвердил важность защиты ложных высказываний в деле «Соединенные Штаты против Альвареса» (United States v. Alvarez) [36]. Федеральный закон предусматривал уголовную ответственность за ложные заявления о получении военных наград [37]. Ксавьер Альварес публично заявил, что получил медаль Почета конгресса, и был осужден по так называемому Закону о краже наград за доблесть (Stolen Valor Act), однако Верховный суд встал на его сторону [38].

Наиболее важно, что судья Кеннеди прямо отверг аргумент правительства, что ложные высказывания изначально не подпадают под защиту первой поправки [39]. Он отрицал существование «какого-либо общего исключения из первой поправки для ложных утверждений», подчеркивая, что «некоторые ложные утверждения неизбежны, если должно существовать открытое и активное выражение взглядов в публичных и частных дискуссиях — то самое выражение, которое первая поправка стремится гарантировать» [40]. Он также пояснил: «Суд неоднократно указывал, что одной только ложности высказывания недостаточно для выведения его за рамки первой поправки» [41].

Почему же ложные высказывания, несмотря на весь их вред, защищаются первой поправкой? В значительной степени потому, что предоставление кому-либо, включая (а возможно, и особенно) правительство, права определять, что истинно, а что ложно, было бы опасным. Разве демократы хотели бы, чтобы администрация Трампа, а республиканцы — чтобы администрация Байдена имели право проверять интернет и социальные сети, удаляя то, что они считают ложным? Гораздо проще полагаться на «рынок идей» в опровержении лжи, даже зная, что во многих случаях этот механизм может дать сбой. Однако при этом мы должны осознавать, что ложные высказывания могут нанести нашей демократии серьезный ущерб.

Однако первая поправка действительно допускает определенные ограничения на допустимость ложных высказываний. В некоторых случаях Верховный суд отказывал в защите тем, кто был автором ложных утверждений или распространял их, и разрешал запрет последних и наказание вовлеченных лиц. Например, ложная и вводящая в заблуждение реклама явно не защищается первой поправкой [42]. Государство может на законных основаниях запрещать давать ложные показания под присягой (лжесвидетельствовать) или подавать в правоохранительные органы ложные заявления. Однако сферы, где ложные высказывания могут приводить к наказанию, весьма ограниченны. Верховный суд обычно рассматривает высказывания на коммерческие темы как нечто обладающее меньшей ценностью в смысле гражданских прав по сравнению с политическими заявлениями, что, возможно, делает отказ в конституционной защите ложной рекламы делом более частым и простым. Что касается лжесвидетельства, то для доказательства его факта требуется установить, что лицо намеренно и сознательно сообщило ложные сведения.

Неоднозначная позиция Верховного суда по вопросу о ложных высказываниях может отражать конкурирующие интересы различных групп, которые всегда присутствуют при анализе первой поправки. С одной стороны, ложные высказывания способны причинять вред, иногда даже значительный. Хотя свобода слова находится под защитой, особенно из-за ее важности для демократического процесса, ложная информация может приводить к его искажению. Свобода слова обеспечивается еще и потому, что считается: «рынок идей» — лучший способ установления истины. Но ложные высказывания могут кардинально исказить этот «рынок», и тогда не будет оснований полагать, что истина обязательно восторжествует. Ложь может нанести урон репутации, и наивно думать, что принцип «просто больше высказанной информации» способен нивелировать причиненный вред. Верховный суд признавал эту проблему, заявляя, что «ложные утверждения о каком-либо факте не имеют какой-либо ценности в особенности, [поскольку] они мешают поиску истины на рынке идей» [43].

В то же время предоставление государству права запрещать ложные высказывания и наказывать за них вызывает серьезные опасения. Решение по делу «Нью-Йорк таймс против Салливана» было, безусловно, верным в той части, в которой утверждалось, что ложные «утверждения неизбежны в свободных дебатах и должны быть защищены, если свобода выражения [своих идей и позиций] требуют „пространства для дыхания“, необходимого им… для выживания» [44]. Кроме того, разрешение правительству преследовать за ложные высказывания ставит его в положение арбитра, который обладает правом на установление истины. Как пояснил судья Кеннеди, «наша конституционная традиция противостоит идее, что нам нужно Министерство правды по образцу Океании» [45].

Основная проблема заключается в том, что объем высказываний в социальных сетях огромен, и это делает модерацию контента крайне сложной. Огромное количество информации публикуется ежедневно, и компании социальных сетей уже проводят значительную работу по модерации. Например, с октября по декабрь 2021 года Facebook[52] сообщила о принятии мер против контента, связанного с терроризмом, в 7,7 миллиона случаев, против травли и преследований — в 8,2 миллиона, а против материалов о сексуальной эксплуатации детей — в 19,8 миллиона раз [46]. В последнем квартале 2020 года Facebook[53] принимала меры модерации в отношении более 1,1 миллиона единиц контента ежедневно [47]. Создание системы для фильтрации ложных высказываний — даже если будет возможность достаточно надежно определять, что является, а что не является ложным, и даже если такие требования не нарушали бы первую поправку — кажется невыполнимой задачей.

Однако не стоит обманываться. На результаты выборов в будущем ложные высказывания, распространяемые через социальные сети, обязательно будут заметно влиять — особенно если они будут появляться в считаные дни перед голосованием. Угроза демократии реальна и будет расти.

Еще один фактор угрозы демократии со стороны интернета и социальных сетей — это возможность для иностранных государств и организаций пытаться повлиять на исход выборов. Как мы видели, возникли подозрения, что Россия предприняла усилия, используя вбросы, чтобы повлиять на исход президентских выборов 2016 года [48], и американские разведывательные службы сделали свое заключение вскоре после выборов