Ни одна демократия не длится вечно - Эрвин Чемерински

[49]. В феврале 2018 года специальный прокурор Мюллер выдвинул обвинение на тридцати семи страницах против тринадцати россиян и трех компаний, обвинив их в подрыве выборов 2016 года и помощи в избрании Дональда Трампа президентом [50]. В обвинении подробно описывается, «как россияне неоднократно обращались к Facebook и Instagram[54], часто выдавая там себя за американцев, сеяли раздор среди избирателей, создавая группы в соцсетях, размещая разобщающую рекламу и провокационные изображения» [51].

Информация о том, что Россия пыталась повлиять на исход американских выборов, закономерно вызывает возмущение. Однако мы должны помнить, что США давно делают то же самое, используя высказывания, зачастую ложные, чтобы попытаться повлиять на исход выборов в других странах. Дов Левин из Университета Карнеги — Меллона выявил 81 случай в период с 1946 по 2000 год, когда США поступали точно таким же образом [52]. Вот что говорится в одном из отчетов на эту тему: «Мешки с наличными были доставлены в один римский отель — они предназначались для поддержки тех итальянских кандидатов, которые были предпочтительны. В иностранные газеты передавался компромат с целью повлиять на выборы в Никарагуа. Миллионы листовок, плакатов и наклеек были напечатаны и распространены, чтобы не допустить победы действующего президента в Сербии. Что, это все были действия длинной руки Владимира Путина? Нет, это всего лишь небольшая выборка из истории вмешательства правительства США в выборы в иностранных государствах» [53].

Легко осуждать вмешательство России в американские выборы, но разрешение вопроса о лежащих в основе этой проблемы положений первой поправки — это очень сложное дело. Понятно, что Конституция никак не защищает очевидно незаконные действия, такие как кибератаки или распространение незаконно полученной информации [54]. Но как быть с публичным распространением информации из иностранных источников, которое законно и является выражением мнения, даже если оно ложное?

Верховный суд неоднократно заявлял, что с точки зрения первой поправки источник информации не имеет значения. Рассматривая в 1978 году дело «Первый национальный банк Бостона против Беллотти» (First National Bank of Boston v. Bellotti), Верховный суд признал неконституционным закон Массачусетса, запрещавший банкам и бизнес-компаниям делать взносы или расходы в связи с референдумами и инициативами по проведению голосований [55]. Судья Льюис Пауэлл, формулируя позицию суда, заключил, что для общества ценность права на свободу слова заключается в информировании аудитории. Любое ограничение высказываний, независимо от их источника, подрывает первую поправку. «Внутренняя ценность публичного слова с точки зрения ее способности информировать общественность, — пояснил судья Пауэлл, — не зависит от природы ее источника, будь то корпорация, ассоциация, профсоюз или частное лицо» [56].

Суд активно опирался на этот принцип в ранее уже упоминавшемся деле «Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии», постановив, что корпорации имеют конституционное право тратить неограниченные суммы денег непосредственно из своих бюджетов на поддержку кандидатов на политические должности или на противодействие им [57]. Суд подчеркнул, что ценность свободы слова определяется не личностью публично излагающего ту или иную позицию, а возможности корпораций в этом отношении защищаются не из-за прав, присущих именно корпорациям, а потому что любое выражение мнения обогащает «рынок идей». Суд указал, что «первая поправка запрещает делать какие-либо нормативные различия, основанные на личности публично выражающего свою позицию» [58]. В других случаях суд также заявлял, что «личность того, кто публично выражает свою позицию, не является решающей при определении того, защищено ли его право на такое выражение» [59].

Но из всех этих соображений следует вопрос: почему должно иметь значение, является ли говорящий правительством иностранного государства или частным лицом? Федеральный закон запрещает иностранным правительствам, гражданам и корпорациям делать денежные взносы с целью поддержки кампаний кандидатов на федеральные должности [60]. Федеральный суд подтвердил это ограничение для иностранного влияния, заявив: «Для определения того, что есть наше национальное политическое сообщество, фундаментальным положением является то, что иностранные граждане не имеют конституционного права участвовать в деятельности демократического самоуправления и, следовательно, должны быть исключены из нее». Таким образом, «Соединенные Штаты имеют веский интерес с точки зрения первой поправки в ограничении участия иностранных граждан в деятельности американского демократического самоуправления и тем самым в предотвращении иностранного влияния на политический процесс в США» [61]. Но можно ли согласовать это утверждение с заявлением Верховного суда о том, что личность, допускающая публичные высказывания [на политические темы], не должна иметь значения в свете положений первой поправки? Хотя мой ответ будет противоречить убеждениям очень многих людей, я не вижу какого-либо способа объявить незаконным распространение информации о высказываниях иностранных граждан и позициях организаций и правительств других государств, если полностью соглашаться с утверждением Верховного суда, что «личность не может быть основой для регулирования». Первая поправка исходит из того, что чем больше высказываний на ту или иную тему, тем лучше — независимо от того, исходит это высказывание из иностранного или местного источника.

Как минимум было бы желательно раскрывать личность этого источника (или его природу — в случае, если это не отдельный индивидуум), чтобы люди знали это в тех случаях, когда информация исходит от иностранного правительства или другого зарубежного источника. Но и такая мера вызывает вопросы, связанные с первой поправкой, поскольку Верховный суд постановил, что в соответствии с ней люди имеют право высказываться анонимно. В деле «Макинтайр против Избирательной комиссии штата Огайо» (Mclntyre v. Ohio Elections Commission) суд признал неконституционным закон, запрещающий распространение анонимных агитационных материалов [62]. Судья Стивенс, формулируя позицию суда, заявил, что «решение автора такого материала остаться анонимным, как и другие решения, касающиеся опущений или дополнений в содержании публикации, является аспектом свободы слова, защищенной первой поправкой» [63]. Более того, судья Стивенс отметил, что анонимность позволяет гарантировать высказывающему свою позицию человеку, «который может быть лично непопулярен, что читатели [зрители, слушатели] не будут предвзято оценивать его сообщение только лишь потому, что им не нравится его источник» [64].

Тем не менее общество имеет обоснованный интерес к тому, чтобы в максимальной мере предотвращались ситуации, когда те, кто допускает публичные высказывания, скрывают свою личность и при этом вводят избирателей в заблуждение. Одно дело — выступать анонимно, но совсем другое — намеренно искажать информацию о себе, особенно с целью обмана избирателей и манипуляции ими. Независимо от того, является ли публично выступающий иностранцем или гражданином страны, ложное представление о себе следует рассматривать как форму мошенничества, которое первая поправка, конечно, не защищает. Как минимум следует принять законы, запрещающие подобные действия, и усилить требования к раскрытию информации о себе — особенно для иностранных источников. Верховный суд неоднократно подтверждал конституционность законов, обязывающих раскрывать личность