«…Ради речи родной, словесности…» О поэтике Иосифа Бродского - Андрей Михайлович Ранчин

возникающему сызнова из детства,

это к мертвому торопится живое,

совершается немыслимое бегство.

<…>

Пробуждаются солдаты после смерти,

просыпаются любовники в объятьях.

<…>

И поновой (так в издании.– А. Р.) зачинаются младенцы,

<…>

И торопятся одеться

Новобранцы, новобранцы, солдафоны.

Как нам нравится ваш новый полководец!

Как мне нравится построенный народец,

Как мне нравятся покойники и дети <…>

(I; 131–132)

В «Представлении» также господствует тема смерти – как во вселенском масштабе, так и в судьбе автобиографического героя[414], материнской колыбельной которому завершается текст:

Глаз не в силах увеличить шесть-на-девять тех, кто умер, кто пророс густой травой.

Впрочем, это не впервой.

«От любви бывают дети.

Ты теперь один на свете.

Помнишь песню, что, бывало,

я в потемках напевала?

Это – кошка, это – мышка.

Это – лагерь, это – вышка.

Это – время тихой сапой

убивает маму с папой».

(III; 301)

По характеристике Марка Липовецкого,

искрометная постмодернистская буффонада Иосифа Бродского «Представление» <…> завершается, по сути, тем, что весь веселый карнавал культуры оказывается нарядным оформлением, а вернее, незаметно-неуклонным расширением воронки небытия, затягивающей все без следа и без всякой надежды на спасение[415].

«Карнавал» «Представления», в котором регулярно всплывает тема репрессий, не веселый, а страшный, но роль концовки отмечена ученым точно.

Как и в Романсе Чорта из «Шествия», в колыбельной сплетены мотивы зачатия, начала жизни, и ее конца.

Тема апокалиптической ядерной войны в «Представлении» тоже есть, причем обозначена она той же униформой цвета хаки:

Входят Мысли О Грядущем, в гимнастерках цвета хаки.

Вносят атомную бомбу с баллистическим снарядом.

Они пляшут и танцуют: «Мы вояки-забияки!

Русский с немцем лягут рядом; например, под Сталинградом».

И, как вдовые Матрены, глухо воют циклотроны.

В Министерстве Обороны громко каркают вороны.

(III; 299)

Совпадает в «Шествии» и «Представлении» и один из литературных подтекстов – блоковская поэма «Двенадцать». Шествие двенадцати красногвардейцев по черному, вечернему Петрограду похоже на процессию, в которой участвуют Арлекин, Коломбина, Скрипач и другие странные персонажи Бродского. Еще более очевидно сходство между поэмой Блока и «Представлением». Томас Кэмпбелл заметил:

Насчет «Представления», самым главным источником является поэма Александра Блока «Двенадцать». Даже форма «Представления» сама по себе дает нам этот ключ: стихотворение состоит из пятнадцати «двенадцатистиший», плюс заключительное четырнадцатистишие. Такая строфическая структура настолько необыкновенная, чтобы не вызвать у нас вопросы по поводу ее происхождения. К тому же я нашел несколько моментов в «Представлении»,– эти детали кажутся по меньшей мере подражаниями, эхами отдельных строк поэмы Блока. <…> В «Двенадцати» Блок описывает заброшенного в сторону новым миром человека «Стоит буржуй, как пес голодный, / Стоит безмолвный, как вопрос». Так же в самом начале «Представления» описывается какой-то человечек: «Эта личность мне знакома! Знак допроса вместо тела». Какой-то угрожающий член компартии идет на смену подозрительному буржую. Но все это мелочи по сравнению с другими сходствами этих стихотворений. Одно является тем, что в обоих произведениях голоса народа доносятся до нас. В «Двенадцати» Блок как будто идет по улице, слыша отрывки из разговоров и так же разговоров солдат, т.е. самих Двенадцати. Надо отметить, что Блок передает эти реплики в так называемой «частушечной» форме, в размерах народных песен и частушек. В «Представлении» каждое двенадцатистишие кончается репликами, подслушанными в толпе. Эти реплики передаются в виде частушек. Например: «Где яйцо, там – сковородка. / Говорят, что скоро водка / снова будет по рублю. / Мам, я папу не люблю». Даже банальный любовный треугольник, что служит сюжетным стержнем «Двенадцати», присутствует в «Представлении», хотя в более грубом виде и как бы между строками: Катя, Ванька и Петруха продолжают свою историю, но насилие и безнадежность, с которыми они проводили «первое отделение» своего романа, усилились и стали порядком вещей. И есть еще одно сходство между обоими стихотворениями: в «Представлении» первая часть каждой строфы кончается двухстрочным «резюме», которое как будто обобщает предыдущее шестистишие. Как правило, эти двухстишия написаны в том же размере, как следующее: «В очи бьется / Красный флаг. / Раздается / мерный шаг», т.е. в преобладающем, народном размере «Двенадцати». Но, конечно, приход Революции не торжествует в частушках «Представления»: «Прячась в логово свое / волки воют „Е-мое“»; «Друг-кунак вонзает клык / в недоеденный шашлык» и так далее. Встречая такие совпадения почти на каждом шагу, мы не можем не верить, что Бродский сочинил «Представление» по модели «Двенадцати». Подвергая «Двенадцать» скрытой пародии, Бродский хитрым образом призывает Блока. Он как будто говорит ему: «Видишь ли, Саша, чем все это кончается?» [416]

Действие «Двенадцати» не случайно приурочено к святкам: сюжет и образы поэмы соотносятся с балаганным представлением, главным действующим лицом которого является Петрушка[417]. Между прочим, если «Представление» не локализовано в календарном времени, то действие «Шествия» заканчивается незадолго до Рождества: «Теперь зима и скоро Рождество, / и мы увидим новую толпу» (I; 132). Эта толпа – не зрители ли балаганного действа?

Автор «Шествия» определил «идею поэмы» как «идею персонификации представлений о мире», а свое произведение – как «гимн баналу» (I; 79). Банальны в большинстве своем и сами персонажи мистерии – маски (Арлекин, Коломбина), «вечные образы» (Дон Кихот, князь Мышкин – Гамлет), литературно-мифологические герои (Крысолов, Чорт), персонификации эмоций, душевных состояний (Плач, Усталый Человек, Счастливый Человек, Любовники), нравственных позиций (Честняга) или профессий и занятий (Скрипач, Поэт, Торговец, Король, Вор). Правда, речи, вложенные в их уста, не всегда тривиальны, но банальность, даже «лозунговость» им не чужда. Как, например, Дон Кихоту, в Романсе которого акцентирована выделенная прописными буквами строка «КАК ТЕНЬ ЛЮДЕЙ – НЕУЯЗВИМО ЗЛО» (I; 88). Отчетливо банальна и варьируемая цитата из шекспировской трагедии в Романсе принца Гамлета:

Не быть иль быть – вопрос прямолинейный

мне задает мой бедный ум, и нервный

все просится ответ: не быть, НЕ БЫТЬ.

<…>

Быть иль не быть! – какой-то звук пустой.

Здесь все, как захотелось небесам.

Я, впрочем, говорил об этом сам.

<…>

Далёко ль до конца, ВИЛЬЯМ ШЕКСПИР?

(I; 131)

Персонажи «Представления» не