Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

Пять месяцев спустя, в Рождество 1872 года, Харриет Басуэлл «обнаружили без признаков жизни» в комнате, которую она снимала в доме 12 по Грейт-Корам-стрит. Хозяйка сделала это жуткое открытие, когда Харриет не явилась к завтраку. Войдя в ее комнату, домовладелица увидела, что стены обильно забрызганы кровью; «кровать являла собой ужасное зрелище». На одном конце кровати лежала Харриет «с жестоко перерезанным горлом». Казалось, в ножевую рану, зиявшую под левым ухом и на левой стороне шеи, «можно просунуть мужской кулак, до того она огромна»[450].

То был трагический конец печальной судьбы. 25-летняя Харриет с давних пор мечтала стать балериной, выступать на сцене. Ей «удавалось кое-что наскрести на жизнь», участвуя в некоторых постановках местных театров, однако основную часть своего заработка она добывала в постели. В день убийства ее восьмилетнюю дочь, за которой присматривала другая пара, привели в пансион, чтобы она могла провести Рождество с матерью[451].

Расследование возглавил инспектор Джеймс Томсон, бывший сотрудник Сыскного отдела, а ныне — суперинтендант здешнего районного управления. Он, как отмечала The Times, «обладал большим опытом полицейского сыщика». Изучение места преступления на Грейт-Корам-стрит не позволяло даже предположить, каков был мотив убийства. Тело Харриет «скорчилось, словно от мышечных конвульсий, вызванных мучительной болью». На лбу виднелся кровавый отпечаток большого пальца, чуть ниже — кровавый след ладони, «словно после того, как нанесли первую рану, бедняжку держали левой рукой, совершая второй разрез правой». Подушки на кровати «пропитались кровью, которая успела свернуться». В углу комнаты стояла большая банка с водой, имевшей розовый цвет: видимо, убийца вымыл руки, завершив свою кошмарную работу. Возле умывальника висело полотенце «с такими следами, будто об него вытирали маленький перочинный ножик». На полу возле умывальника Томсон насчитал 10 крупных капель крови[452].

Уходя, убийца ухитрился запереть дверь спальни изнутри, однако на ручке двери, дверном косяке и пороге следов крови не нашли. Свидетельница из числа обитательниц пансиона сообщила Томсону: накануне вечером Харриет вернулась из театра «Альгамбра» на Лестер-сквер и рассказала, что познакомилась с «очень привлекательным немецким джентльменом». Соседка видела, как этот загадочный незнакомец поднимается по лестнице в спальню Харриет, «словно отлично знает дорогу», но царивший на лестничных пролетах полумрак скрывал его черты[453].

Ночь прошла тихо. Некоторые слышали, как около половины седьмого утра незнакомец спускается по лестнице и выходит на улицу. Судя по звуку шагов, он не торопился и не был в состоянии паники. «Он спокойно прошагал по коридору, — поведали Томсону, — а потом захлопнул за собой входную дверь»[454].

Одна из жилиц пансиона сообщила инспектору: Харриет упоминала, что ее спутник-немец купил ей апельсины и орехи с лотка близ «Альгамбры». Томсон отыскал зеленщика, продавшего их, и получил от него описание подозреваемого: примерно 25 лет, ростом около 5 футов 9 дюймов{51}, без бороды и усов, однако со щетиной (похоже, не брился несколько дней); на лице нездоровый румянец. Был в коричневом пальто до колен поверх какой-то темной одежды; на ногах — тяжелые сапоги. Порасспросив других завсегдатаев Лестер-сквер, инспектор вышел на ресторан «Кавур», один из официантов которого сообщил, что в канун Рождества видел там Харриет в компании некоего мужчины. Казалось, начало вполне многообещающее. Однако расследование вскоре обернулось каким-то фарсом[455].

* * *

Немецкий двухмачтовый бриг «Вангерлянд», перевозивший эмигрантов в Америку, незадолго до описываемых событий остановился на ремонт в английском Рамсгейте. Несколько пассажиров и членов экипажа, в том числе пастор (доктор Генри Гессель), его жена и судовой маклер по фамилии Волеббе, решили провести рождественские каникулы в Лондоне и полюбоваться достопримечательностями британской столицы. Они вернулись на борт 4 января. Инспектор рамсгейтской полиции, присматривавший за портом, обратил внимание на Волеббе, решив, что его внешность соответствует описанию мужчины, которого последним видели в обществе Харриет Басуэлл (это описание разослали по многим полицейским управлениям страны), и арестовал его на месте[456].

Должным образом оповещенный об этом задержании, Томсон отвез зеленщика и официанта в Рамсгейт, чтобы те опознали Волеббе, выбрав его из группы других людей. Доктор Гессель, настаивавший на невиновности Волеббе, вызвался войти в эту группу, куда включили также около 30 членов экипажа. Положение стало неловким, когда зеленщик указал на пастора (а вовсе не на Волеббе) как на того самого мужчину, которого видел с Харриет. Когда вызвали официанта, он сделал то же самое и затем попросил, чтобы Гессель произнес несколько слов. Не успел тот открыть рот, как официант пренебрежительно махнул рукой.

— Мне и так ясно, — заявил он. — Это тот самый, который тогда сидел с той женщиной за ужином[457].

Основываясь на этих доказательствах, полицейские отпустили Волеббе и взяли под стражу Гесселя. «Можно представить себе неописуемое возмущение друзей доктора Гесселя, а в особенности его жены, когда они узнали об этом аресте», — писала The Bristol Mercury. Томсон отвез ошеломленного доктора Гесселя в Лондон, где арестованный предстал перед магистратом Полицейского суда на Боу-стрит как обвиняемый в убийстве. Впрочем, его адвокат доказал, что в ту самую ночь доктор Гессель, будучи болен, безвылазно лежал в постели в своем номере гостиницы «Кролл» на Америка-сквер, в нескольких милях от Грейт-Корам-стрит. Обвинение пришлось снять[458].

Хотя судья с Боу-стрит не увидел ничего неправильного в том, как Скотленд-Ярд вел себя в этом деле, пресса считала иначе[459]. The Daily Telegraph в номере от 31 января 1873 года вынесла ядовитое суждение:

Читатель, несомненно, с удовлетворением узнает, что на пути к раскрытию убийства на Корам-стрит наконец предпринят по-настоящему действенный шаг, пусть и небольшой. Благодаря неоспоримой цепочке улик следствию удалось убедительно показать: кто бы ни убил женщину по фамилии Басуэлл, это был не доктор Гассель [sic]. Теперь остается, придерживаясь такого же подхода, лишь проверить всех взрослых мужчин, ночевавших в Лондоне в канун Рождества, и методом исключения, перебрав их всех, мы в конце концов неминуемо доберемся до виновного. Единственный недостаток такого процесса — краткость человеческой жизни[460].

Расследование еще некоторое время ковыляло вперед, однако в конце концов так ни к чему и не пришло. Оно лишь подчеркнуло, что очевидцы частенько ошибаются в своих «свидетельствах». Это дело еще сильнее запятнало репутацию Скотленд-Ярда. Организация получила новый удар по своему престижу в декабре 1874 года, когда не сумела вернуть ювелирные украшения («различные орнаменты и тому подобное») на сумму около 20 000 фунтов, украденные у графини Дадли на Паддингтон-сквер. В следующем месяце на той