Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

— Вы писали ей письмо? — осведомился Малвени.

— Нет, не писал.

— Другие говорят, что писали.

— Вот как? — фыркнул Эдмунд. — У вас есть это письмо? Если почерк мой, тогда это доказательство.

При обыске в спальне Эдмунда нашли одежду, которая была на нем в тот вечер, когда Джейн в последний раз видели живой и невредимой. Гриффин указал на небольшие пятнышки на рукаве рубашки — похоже, это были поблекшие капли засохшей крови. Пук заявил, что это он поцарапал левое запястье. Когда же Гриффин возразил, что кровь — на правом рукаве, Пук не нашелся что ответить.

— Мне придется взять вас под стражу по подозрению в убийстве Джейн Марии Клоусон в Элтаме, — сообщил ему Гриффин.

— Очень хорошо, — отозвался Эдмунд. — Готов проехать с вами куда угодно[442].

Поначалу казалось, что обвинение против Пука складывается убедительное: юноша из обеспеченной семьи вступил в связь с женщиной более низкого положения и запаниковал, узнав, что она беременна, — обычная история. Не придумав ничего лучшего, заманил ее в уединенное местечко якобы для того, чтобы поговорить об их планах на будущее, но вместо этого избил ее до смерти. Этого мотива в сочетании с пятнами крови на рубашке оказалось вполне достаточно, чтобы коронерский суд признал Эдмунда виновным в умышленном убийстве и отправил на полноценный судебный процесс. Но обвинение стало разваливаться, едва дело попало в Олд-Бейли (это произошло 10 июля).

Основная часть доказательств, собранных полицией (на основании того, что Джейн говорила знакомым), была сочтена судом неприемлемой — как основанные на слухах косвенные сведения, полученные «с чужих слов», через вторые руки. Защита ловко объяснила кровь на рукаве Эдмунда, вызвав свидетелей, которые показали, что обвиняемый страдает припадками, во время которых у него происходит кровотечение изо рта. Публика начала сомневаться в виновности Пука. 15 июля присяжные, посовещавшись всего минут двадцать, вынесли вердикт «невиновен». «Оглашение вердикта вызвало громкие возгласы восторга и ликования, — сообщала The Daily News, — которые тотчас же подхватила толпа из двух-трех сотен любопытных, весь день терпеливо ожидавших исхода процесса, собравшись на улице возле здания суда»[443].

Вину за слабое выступление обвинения возложили на Скотленд-Ярд. 18 июля The Times разразилась яростной статьей, упрекавшей полицию в том, что она поспешила с выводами и слишком сузила горизонты расследования:

Как мы полагаем, в случае элтамского убийства полиция, невзирая на всю свою опытность, всецело ответственна за то, что при раскрытии преступления было применены лишь некоторые из необходимых мер. Полицейские проводят беглый опрос немногих свидетелей и воображают, будто против некоего молодого человека говорят какие-то подозрительные обстоятельства. Судебный процесс уже показал нам, чего стоили все эти подозрения. Во всяком случае они оказались столь неподобающими доказательствами вины, что присяжные сочли нужным оправдать обвиняемого, что они и сделали, заключив: «Невиновен». Однако полисмены с самого начала предпочли возложить вину на Пука, ведя себя так, словно показания, по доброй воле данные соседями, убедительно доказывают его виновность. Поведение инспектора Малвени и суперинтенданта Гриффина достойно всяческого осуждения и попросту глупо.

Газета утверждала, что сыщикам не хватает «той сметливости, которую литература приписывает их сословию» и что в итоге «правосудие допустило большую оплошность, ибо убийца, кем бы он ни был, остается безнаказанным»[444].

Вскоре последовала череда новых громких провалов. 10 июля 1872 года 73-летнюю Сару Сквайр и ее 38-летнюю дочь Кристину обнаружили избитыми до смерти в их лондонском доме (Хокстон, Хайд-роуд, 46). В этом же доме они держали свою лавку канцелярских товаров. Через несколько минут после половины второго дня один мальчик зашел к ним купить газету и заметил, что прилавок заляпан кровью, среди которой виднеются вырванные волосы[445].

Мальчик оповестил об этом миссис Додж, хозяйку кофейни, расположенной в соседнем доме, которая первой и обнаружила «чудовищную картину». Сара Сквайр буквально плавала в луже крови, растекшейся за прилавком. Отшатнувшись, миссис Додж невольно перевела взгляд на дверь, ведущую в гостиную Сквайров. На пороге лежала Кристина; ее голову размозжили в кровавое месиво[446].

Прибывшая полиция обнаружила, что дом «грубо обшарили сверху донизу». В гостиной валялись упавшие напольные часы, стрелки которых застыли на двенадцати. Во всех ящиках шкафов порылись, все коробки перевернули, все полки очистили. Хирург, явившийся по вызову, при осмотре раздвинул слипшиеся окровавленные волосы и прощупал раны. По-видимому, убийца девять раз ударил Сару по темени, по лбу и переносице чем-то вроде штукатурного молотка; каждый удар оставил треугольную рану длиной примерно три четверти дюйма[447].

«Черты убитой позволяют предположить, что она пребывала в состоянии покоя, когда ее внезапно убили первым же ударом, нанесенным по темени заостренным концом молотка, — отмечала полиция, — другие же восемь ран были нанесены уже впоследствии, когда она лежала на полу».

Кристина перенесла не меньше 15 ударов. Кровь еще струилась из ран, впитываясь в «доски коридора и по капле просачиваясь сквозь них на землю». «Смерть в каждом случае, — заключил хирург, — вызвана травмой мозга, который оказался взрезан после того, как фрагменты черепа были раздроблены острым орудием».

Цифры, записанные в бухгалтерских книгах, не соответствовали общей сумме денег, найденных в доме. Это побудило полицию сделать вывод, что «какие-то деньги были унесены». Как ни странно, детективы не нашли кровавых отпечатков ног и брызг крови наверху, хотя комнаты, расположенные там, были выпотрошены. Может быть, убийца вторгся в помещение, пробрался наверх за добычей — и уже после того, как спустился вниз, застал врасплох двух обитательниц дома? В окровавленной кисти Кристины полиция обнаружила седой волос, который она, как сочли сыщики, выдернула у убийцы. Впрочем, в те времена примитивных методов расследования данная улика не представляла особой ценности[448].

Публика очень заинтересовалась этим убийством. Каждый день возле лавки собиралось больше 2000 зевак. «Дерзость преступника, решившегося осуществить столь отчаянное и жестокое злодеяние в незапертой лавке, на людной улице, среди бела дня, едва ли не беспримерна, однако такие случаи бывали, — отмечала The Times. — И завеса тайны, окутывающая это происшествие, не более густа, чем та, что скрывает некоторые другие знаменитые убийства. Исключительный интерес к этому нападению на двух одиноких беззащитных женщин вызывает именно сочетание дерзости поступка с тем, что преступник, совершив свое черное дело, сумел успешно скрыться… Все мы заинтересованы в обнаружении преступников. Жизнь во всяком большом городе оказалась бы совершенно невыносимой, если бы ее покрывала мрачная тень неразгаданного убийства, остающегося безнаказанным»[449].

Но, кажется, обнаружение преступников стало для Скотленд-Ярда нешуточной