Хладная рать - Анастасия Командор

— Напавший там? — Бутал дёрнул подбородком в сторону хором, и Мера кивнула, поднимаясь со ступеней.

— В покоях. Сходи, посмотри. Хотелось бы узнать, кто это.

Булат мрачно кивнул и прошел мимо нее к двери. Ратмир собирался последовать за отцом, но, когда гридин поравнялся с Мерой, она ухватила его за предплечье. Подождала, пока за Булатом захлопнется дверь, и потянула Ратмира за угол, где их не подслушают случайные встречные. Гридин хоть и удивился этому, но покорно и безмолвно последовал за княгиней.

Мера внимательно заглянула в его глаза. Подозрения и недоверие заставляли сердце болезненно сжиматься. Почему-то мысль о том, что он и есть предатель, причиняла больше всего боли.

— Ты как-то замешан в этом? — сурово проговорила она, придвинувшись почти вплотную.

Ратмир замер на миг, опешив. Потом глаза его округлились, а брови сомкнулись домиком.

— Я? Нет! Нет, конечно, клянусь тебе! — выпалил он сдавленно, с непониманием и обидой. — Но почему ты подумала… Это из-за чужаков, да?

Мера молчала. Слушала его громкое и быстрое сердце, сбившиеся дыхание. Пыталась прочесть в душе, в глазах, в голосе — да хоть как-нибудь прочесть, правду он говорит или нет.

Ратмир снова заговорил, глядя в глаза:

— Я им не доверяю, но если бы даже задумал убить, то точно не стал бы делать этого тайно!

Он выглядел растерянным и даже как будто напуганным. Таким Мере ещё не доводилось видеть гридина. Вглядывался в ее глаза в поисках ответа, который она все не решалась произнести вслух. И чем дольше длилось молчание, тем больше отчаяния появлялось в его лице.

Он выхватил руку Меры, сжал в горячих ладонях — осторожно, словно та была хрупкой.

— Пожалуйста, прости, Мера! Мне жаль, что своим поведением я заставил тебя усомниться в преданности! Я вовсе не собирался оспаривать твое слово, просто я…

— Ладно, будет тебе, — наконец тихо проговорила Мера. — Я верю.

Она глубоко вздохнула, чувствуя, как постепенно лежащая на сердце тревога уходит, и облегчение оттого, что худшие подозрения не подтвердились. Она не знала наверняка, и всегда оставался шанс обмануться, но ей очень хотелось верить.

Медленно смятение на лице Ратмира уступило место робкой улыбке, словно он не до конца поверил услышанному. Потом он вдруг склонился к ее руке, быстро поцеловал перстни на пальцах.

— Спасибо, княгиня!

— Будет тебе… — Мера, смущённая его внезапным жестом, мягко забрала руку и спрятала под накидкой. — Послушай, Ратмир. Надо будет выяснить, кто этот человек наверху и поспрашивать народ — но только тихо! — видели ли его в компании с кем-то из дружины, или, может, с боярскими холопами.

Гридин вмиг стал серьёзен, а на лице вновь отразилась мрачная обеспокоенность.

— Думаешь, он не сам? Думаешь, это кто-то из своих подстроил? Но зачем?

— Возможно, потому что кому-то кажется, что мои действия угрожают княжеству. Возможно, из личных интересов. Почти уверена, что искать следует среди старшей дружины, причем той четверки, что сейчас здесь.

— Что, и отца подозреваешь?

— Не вини меня, я всех сейчас подозреваю. Так что никому ни слова о нашем разговоре. Даже отцу.

Ратмир не стал возражать и отстаивать честь семьи. Лишь сдержанно кивнул:

— Понимаю. Я соберу людей, разошлю их по городу. Может, кто и узнает напавшего.

— Ну, а сам ты что думаешь? — тихо спросила Мера после короткого молчания. Она должна была знать, хоть и по какой-то причине боялась того, что может услышать. — Решения мои во вред?

Ратмир, казалось, не ожидал такого вопроса, замялся и виновато опустил глаза:

— Я… я понимаю, что ты желаешь лучшего для Калинова Яра и идёшь к этому теми путями, которые видишь. Но сам бы не стал слушать чужаков. Явно они что-то задумали.

— Уверяю: они хотят мира не меньше моего.

— Не знаю, Мера.

— Я не стану просить тебя поладить с ними или безоговорочно верить в мою правоту. Может быть, ничего и не получится. Ведь я человек и тоже могу ошибаться. Просто прошу… надеюсь, что ты будешь на моей стороне.

— Конечно, я на твоей стороне, Мера!

Она улыбнулась ему с благодарностью хотя бы за это, а в черных мыслях уже так и теснились предположения, как он поведет себя и что скажет, узнав о ее колдовской сути.

— Идём.

Вместе они проследовали в трапезную, где Мера планировала дождаться остальных советников. Надеялась понять по выражениям, по взглядам или вопросам, кто причастен к покушению. А может, все они. Или, может, ей вообще не удастся найти виновных. Как тогда поступить: распустить совет, подстроить их гибель, напугать или проклясть?

Мера мысленно укорила себя за излишнюю жестокость. Все чаще возникало желание применить силу для решения любой проблемы, потому что казалось, что так проще всего. Появление нечисти уже начало менять ее — по крайней мере, ей хотелось так думать, и совсем не хотелось признавать, что жестокость и гнев всегда были внутри, просто долгое время прятались. Однако так легко уступать своей новой сути она не собиралась.

Холопы и тиуны бесшумно сновали по комнатам, напуганные и ничего не понимающие. Пытались исполнять ежедневные обязанности и одновременно слушать догадки и предположения гриди, чтобы потом пересказать свежие новости знакомым. Мера подозвала первого попавшегося холопа и распорядилась:

— Передай на кухню, чтобы приготовили мне сегодня свежей крови, когда птицу забивать будут. Хочу сходить на капище, отнести требу.

Холоп низко поклонился и сейчас же принялся за поручение, одарив Меру быстрым взглядом, значение которого она поняла не сразу. Прежде холопы не глядели на нее иначе, чем со страхом, покорностью или уважением к ее титулу. Но восхищение она видела впервые.

Прошло немало времени, прежде чем явились бояре. Все как один мрачные, и даже толстяк Хотен впервые оставил свою снисходительную ухмылку. Покойника к тому времени уже вынесли во двор, и каждый из них внимательно его осмотрел, прежде чем идти в трапезную. Не было особой надежды, что кто-то из них узнает напавшего, а даже если узнает, вряд ли скажет об этом. Однако в тайне Мера надеялась извлечь из этого случая хоть какую-то пользу для себя. Надеялась, что отношение дружины к ней изменится, когда увидят, что она тоже способна убивать.

И теперь они стояли или сидели перед ней, мрачные, обеспокоенные, поглощенные мыслями о том, что это покушение означает для всех. Невиновные, очевидно, решат, что княгиня станет их подозревать. Виновные забеспокоятся, ведь придется думать над новым планом. Но ясно, что спокойной жизни теперь никому не видать, включая саму Меру.