Педагогика творческой личности - Константин Николаевич Вентцель

Другим условием, несомненно содействующим к выработке нравственных чувствований, является общение с людьми, стоящими выше нас в нравственном отношении. Испытываемые ими чувствования будут тогда переживаться по симпатии и нами и в конце концов станут для нас второю натурою, т. е. будут в нас возникать и самостоятельно.

Но кроме всего этого могучим толчком в развитии чувствований служит частое возвращение мыслью к тем образам, с которыми связаны эти чувствования. Заставляя себя думать об известных предметах или ставя себя мысленно в определенные положения, мы тем самым создаем новые направления и для наших чувствований. И если они в нас первоначально и не возникают в сколько-нибудь сильной степени, то от этого еще не следует приходить в отчаяние и падать духом. Надо только продолжать постоянно искать поводов хотя бы мысленно возвращаться к великим нравственным идеям. И нет сомнения, что если мы будем пользоваться всяким случаем, чтобы думать о них, то они перестанут быть мертвыми идеями, безжизненными и холодными, но будут согреты всею теплотою чувства, доступного нам, и будут вызывать в нас весь тот энтузиазм, на который мы только способны. И тогда у отвлеченных идей вырастут крылья, которые дадут нам возможность «наши благие порывы» претворить в подвиг братской любви. Мы должны и можем искать себе в этом смысле союзников в области литературы и искусства. Старайтесь по преимуществу читать те литературные произведения, смотреть те картины, слушать ту музыку, которые пробуждают в вас мысли о нравственно-прекрасном, вызывают восторг и восхищение перед красотою нравственности, и избегайте в этой области всего того, что будит низменные инстинкты и пошлые мысли, и вы этим самым будете прокладывать для своей душевной жизни светлую дорогу, ведущую ее на беспредельную высоту истинно человеческого существования, а не спускающую, наоборот, в темные пропасти, где все великое, светлое и прекрасное гаснет и разлетается как дым. «В моральном воспитании, — говорит Лекки, — важно приобрести способность отгонять деморализующие мысли и образы, столь неотвязчиво преследующие многих, а также бороться с соблазнами посредством обращения к более чистым, высоким и сдерживающим мыслям. Способность изменять и усиливать свои побуждения выдвиганием на первый план одних мыслей, образов и предметов и отстранением от себя других является одним из главных средств нравственного усовершенствования»30. И эту способность мы должны развивать в себе, если желаем дать нашим чувствованиям и вообще всей нашей душевной жизни более высокий полет, пользуясь для этого вместе с тем всем тем хорошим, что дают в наше распоряжение литература и так называемые искусства, как то: живопись, скульптура, музыка и т. д.

Воспитывая таким образом в себе нравственный интеллект и нравственные чувствования, мы тем самым косвенным образом воспитываем в себе и нравственную волю, так как представления и чувствования являются определяющими факторами в развитии воли. Но воля вместе с тем развивается и прямо, именно путем действия. Нравственное действие приводит и к выработке все более и более совершенной нравственной воли. С каждым нравственным действием воля человека все более решительным образом направляется на тот путь, который ведет в царство идеала. И ничто так не способствует воспитанию нравственной воли, как соединенная сознательная деятельность многих, направленная на самые высокие нравственные цели. Как составной элемент общественной нравственной воли и индивидуальная воля отдельной личности получает твердую точку опоры, растет, мужает и крепнет и делается способной выдержать самые страшные удары, устоять против самых сильных искушений и не дрогнуть перед самыми неожиданными опасностями. В священном союзе нравственности, в святой общей работе, направленной на установление царства справедливости, любви и правды среди человечества, личность дает себе самое действительное, самое полное, самое совершенное нравственное самовоспитание, которое ее подымает до беспредельной высоты нравственной личности и окружает светлым ореолом истинного величия, героизма и благородства. Только здесь, только на этом пути личность все более и более обновляется, расширяя и углубляя содержание своей жизни до пределов возможного и делая это содержание все более и более ценным.

Все это так, скажут нам, но все это доступно только немногим личностям, сильным душой, верящим в жизнь, не отчаявшимся в своих силах. А что делать тем многим молодым, которые, подобно Татьяне в «Мещанах» Горького, устали жить, которые говорят, что им «негде, нечем, незачем жить», которые чувствуют себя слабыми и ничтожными, у которых в груди незаметно для них «выросла пустота», которых пошлость, мелочи, теснота, мещанская атмосфера жизни незаметно, потихоньку раздавили. Эти люди и хотели бы смотреть на жизнь весело и бодро, но не могут, у них нет веры в сердце, они не способны жить мечтами. Всякие мысли о будущей идеальной жизни они, подобно Татьяне, назовут «сказками». По их мнению, жизнь «течет тихо, однообразно, как большая мутная река», она «всегда была такая, как и теперь... мутная, тесная... и всегда будет такая...» Что делать этим бедным, слабым, раздавленным торжествующим «мещанством»? Они сами спасти себя не могут и предоставленные самим себе они окончательно задохнутся в атмосфере мещанской пошлости или кончат жизнь свою самоубийством... Здесь бесполезно говорить о нравственном самовоспитании, потому что иссякли всякие силы для подобного самовоспитания. Здесь нужно нравственное воспитание, и прежде всего необходимо этих людей исторгнуть из той среды, которая задушила все их лучшие силы, которая подорвала в них всякую веру в будущее...

Татьяну и ей подобных могут спасти люди такие, например, как Нил, выведенный в тех же «Мещанах». Этот не принадлежит к категории тех людей, которые, «стоя на пороге жизни, уже полумертвы», которые «не живут, а так как-то слоняются около жизни и по неизвестной причине стонут, да жалуются и не делают никаких усилий, чтобы выйти из того положения, в котором находятся». Нилу нравится жить, он находит, «что жить на земле» — это большое удовольствие. «Ездить на скверных паровозах осенними ночами, — говорит он, — под дождем и ветром... или зимою... в метель, когда вокруг тебя нет пространства, все на земле закрыто тьмой, завалено снегом, — утомительно ездить в такую пору, трудно... опасно, если хочешь, — и все же в этом есть своя прелесть! Все-таки есть! В одном не вижу ничего приятного, — в том, что мною и другими честными людьми командуют свиньи, дураки, воры... Но, жизнь не вся за ними! Они пройдут, исчезнут, как исчезают нарывы на здоровом теле. Нет такого расписания движения, которое бы не изменялось». На брошенные ему в виде возражения слова «посмотрим, как тебе ответит