Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

Чтобы понять, почему и Адриан Прахов, и Виктор Васнецов придавали столь важное значение этой стенописи, обратимся к истории основания киевской святыни. «Собор Святого Владимира в Киеве, живопись которого пользуется громкой известностью не только в России, но и за границей, построен по мысли киевского митрополита Филарета…»[372] – так начинал свое повествование о соборе одни из первых его исследователей Владимир Дедлов (Кинг). Храм был заложен на Бибиковском бульваре в Киеве 15 июля 1862 года в день памяти святого Владимира. Строительство под руководством архитектора Владимира Николаева завершилось в 1882 году. Весной 1885 года оштукатуренный изнутри собор был готов к началу стенописи. Владимир Дедлов писал так: «Владимирскому собору в Киеве, этому народному памятнику, грозила опасность быть расписанным какой-нибудь заурядной иконописной артелью или таковыми же отдельными художниками. Так было решено в канцеляриях и сметах… Нужна была вся неспособность профессора Прахова признать существование затруднений, чтобы поставить дело украшения собора на широкую ногу. Профессору по обыкновению это удалось, и он создал памятник не только крестителю России, но и самой России, русскому искусству»[373].

Насколько увлеченно и ответственно Виктор Васнецов подходил к росписи во Владимирском соборе позволяют судить и его искренние, глубоко пережитые высказывания, и график работы, часто беспощадный к себе самому. Стенописи он отдавал все свое время и силы на протяжении десяти лет, трудился над росписями с раннего утра и до позднего вечера, писал, пока позволял свет, поскольку искусственное желтое освещение, по его мнению, слишком сильно искажало колористические сочетания. В недавно построенном храме было холодно, сыро, и потому художник часто простужался, но не оставлял начатого. Из-за постоянной напряженной работы стоя, болела спина, несколько раз он падал с лесов, но, превозмогая боль и усталость, возвращался к росписи.

О масштабе работ, выполненных в соборе, позволяет судить несколько архивных фотографий, но одна из них наиболее выразительна. На ней художник предстает на лесах во время написания образа «Богоматерь с Младенцем» в конхе. Ясно читается соотношение его фигуры и лика Богородицы, раза в три превосходящего человеческий рост. Однажды Виктор Васнецов, работая на еще не полностью укрепленных лесах, во время работы попытался отойти подальше от стены, чтобы увидеть изображенное на расстоянии. Забыв, что леса еще не достроены, не закреплены, он упал примерно с высоты двухэтажного дома, чудом не разбившись. Его подняли без сознания, но получив множество ушибов, через несколько дней художник уже продолжал стенопись.

Николай Прахов рассказывал об этом: «О “технике безопасности” Строительный комитет не слишком заботился, да и сам Виктор Михайлович не придавал этому вопросу большого значения, поэтому, случалось, и падал. Один из таких полетов со значительной высоты чуть не кончился для Виктора Михайловича и для русского искусства трагически – его подняли без сознания. Крепкий, здоровый организм выдержал тяжелое испытание»[374]. Такую целеустремленность и способность не щадить себя объясняют взгляды живописца: он считал религиозную живопись важнейшим в своей жизни творческим начинанием, называл ее «путем к свету», говорил, что ради этого света следует забыть «всякие надавливания судьбы», все «жизни мелочные сны», свои личные силы и устремления. «Какое мне дело, велик мой талант или мал – отдавай все! Отдавала же Евангельская вдова последнюю лепту Богу – отдавай и ты»[375].

В одном из писем Василию Поленову Виктор Васнецов увлеченно, вдохновенно рассказывал о том, как продвигаются его работы в соборе, и лишь невзначай упоминал о произошедшем опасном падении, которое едва не стоило ему серьезных травм, а возможно, и жизни.

«Дорогой Василий Дмитриевич.

Приношу тебе великую благодарность за одолжение книги[376]. Все, что было нужно, – скопировано. <…>

Обрадовал меня Прахов, что ты и Суриков соглашаетесь работать в соборе. Дай Бог, чтобы это устроилось. Ты не можешь представить, как мне душно здесь, в особенности при моем неумении устраивать свои отношения к людям. Я или слишком уступаю, или резко прерываю. Малодушничать, впрочем, поздно.

В соборе работа идет – купол в орнаментах кончен, “Христос” подмалеван – перешел в алтарь и начал уже углем “Богородицу”[377], да принужден был немного приостановиться – нед[ели] на две – немного руку повредил по неосторожности»[378].

О кропотливом труде Виктора Михайловича над живописными композициями Владимирского собора свидетельствует и то, насколько тщательно он отрабатывал подготовительные рисунки каждой фигуры, продумывая, находя сначала на бумаге в быстро исполненных подготовительных набросках и эскизах их портретные образы, костюмы, мельчайшие детали, выверяя подлинность исторического звучания. Максимальная требовательность художника к самому себе, к качеству своего художественного труда сохранялась неизменной. Он был постоянно полон тревог и сомнений и при этом все более совершенствовал, словно «оттачивал», манеру письма. Об особенностях живописной техники Виктора Васнецова при работе подробно писал Николай Прахов.

«Палитра, на которую Виктор Михайлович накладывал свои краски, была двух размеров, средняя и большая, но обе полукруглые, с вырезами и противовесом. Краски он клал в зависимости от того, что писал. Мешать, как соус на палитре, не любил, зная хорошо, из чего составить нужный тон, брал основные краски, наскоро смешивал кистью, обычно щетинной и широкой, после чего клал мазок на холст или на стену. Проложив довольно гладко общий тон данного места, обычно протиркой, потом короткими ударами кисти с легким ее поворотом клал густые высветляющие мазки, стараясь при этом, чтобы начало и конец мазка плотно соединялись с подслоем. Для разведения красок употреблял маковое масло и скипидар, для сушки – сиккатив.

Так называемый в Академии репинский “устой”, сильно рельефный мазок, не одобрял и, глядя на то, как работала в Абрамцеве свою дипломную картину моя жена, Анна Августовна, указывал на то, что в такого рода мазки будет со временем забиваться пыль, а от нее картина грязнеть и при сворачивании холста для пересылки такой мазок будет отскакивать от грунта.

Мягкие колонковые кисти употреблял редко, когда надо было положить небольшой мазок – блик.

В ранних работах законченность техники еще не совсем уверенная, но школа И. Н. Крамского чувствуется в ней больше, чем П. П. Чистякова, как известно, учившего искать планы.

По мере роста и созревания таланта Васнецова растет и меняется его техническое мастерство, высшими точками которого являются “Аленушка”, “Богатыри” и “Иван Грозный”.

В работах последних лет – “Баян” и сказки – чувствуется уже усталость и годы, накладывающие свою тяжелую печать на технику, но не на воображение большого художника.

Что касается красок, которыми пользовался Виктор Михайлович Васнецов для работы во Владимирском соборе, сохранившееся в бумагах моего отца письмо из Абрамцева от 14-го июня 1885 года и список красок, составленный им, дают точный ответ на этот интересный