Картографы рая и ада - Василий Андреевич Владимирский

Но время не стояло на месте, а новые повести Ларионовой – «Перун» (1990), «Сказание о Райгардесе» (1991) – громкого резонанса уже не вызвали, несмотря на отчетливый крен в сторону «авантюрно-приключенческой прозы». Во второй половине девяностых писательница дала Андрею Черткову, составителю серии «Далекая радуга», и Николаю Ютанову, главному редактору петербургского издательства «Terra Fantastica», уговорить себя на продолжение «Чакры». Одна за другой появились «Дэлла-Уэлла» (1996), «Евангелие от Крэга» (1998) и с некоторым перерывом – «Лунный нетопырь» (2005). К сожалению, этот роман стал последним опубликованным произведением Ларионовой. Пятая часть цикла, «REX», анонсированная в 2005-м, так и не была закончена. В карточке произведения на сайте «Лаборатория фантастика» указано: «По информации от автора (17 января 2017 года): “Роман не написан и написан не будет”», – и это все, что мы о нем знаем.

А вот другой свой зарок Ларионова не нарушила. Еще в 1980-х писательница начала терять зрение, и без того неважное, и уже к миллениуму почти ослепла (так что образ цивилизации слепцов из «Чакры», видящих вселенную исключительно чужими глазами, отчасти автобиографический, простите за небольшой спойлер). В последние годы жизни Ольга Николаевна отгородилась от мира, почти не встречалась со старыми знакомыми, редко брала телефонную трубку. Она так и не приехала на вручение почетной награды «Паладин фантастики» в 2001 году и на Петербургскую фантастическую ассамблею в 2015-м, где ее отметили премией оргкомитета с формулировкой «за человечность». Принципа «жизнь писателя не важна, важны лишь его книги» писательница придерживалась до самой развязки.

Ольга Николаевна скончалась в Москве 8 октября 2023 года – причем ушла так тихо и незаметно, что сообщество любителей фантастики узнало об этом только год спустя, почти случайно, что называется, из третьих рук.

Такая вот биография. Вроде бы немало – о некоторых фантастах XX века мы знаем гораздо меньше. Проблема в другом: это практически все, что известно об Ольге Ларионовой, – можно добавить только несколько второстепенных деталей, анекдотов сомнительной достоверности и россыпь цитат из редких интервью. Буквально все пишущие о Ларионовой ссылаются на один и тот же скромный корпус текстов – потому что других источников информации у нас просто нет. Достаточно для энциклопедической статьи, но совершенно несопоставимо с масштабом автора, занимавшего в советской фантастике особое, отдельное место.

Нетакусики и «женский взгляд»

В 1960-х Ольга Ларионова (вместе с Валентиной Журавлевой и Ариадной Громовой) стала одной из трех советских женщин, добившихся успеха в научной фантастике – наравне с десятками мужчин. И только она одна из этой «Большой тройки» продолжала активно писать и публиковаться после распада Советского Союза, в 1990-х и начале нулевых. Как ни парадоксально, убеждения писательницы были предельно далеки от феминистических в современном понимании. «Никакой женской фантастики, по-моему, нет и быть не может! Как не существует, например, женской поэзии – или управдомовской, или, скажем, поэзии академиков и отдельно – поэзии членкоров, – решительно заявляет Ольга Николаевна в интервью 1989 года, отвечая на вопрос о женщинах в фантастике. – Наличествует только фантастика хорошая или плохая. Если, разумеется, не углубляться в литературоведческие дебри и не разграничивать ее по жанрам или темам, которым несть числа. Вычленение же любой группы авторов из общего потока всегда искусственно и, как правило, может быть объяснено только одним – поисками привилегий, жаждой пресловутой “скидки на жанр”, стремлением занизить критерии оценок. Страдает от всего этого в конечном счете не только читатель, но и сама фантастика».

Очевидно, что Ларионова обдумывала эту тему не раз и не два и пришла к вполне определенным выводам. В другом интервью писательница не менее решительно развивает мысль о месте женщины в современном обществе: «Мне кажется, что женщина на руководящем посту выше, скажем, городского уровня – это аномалия. Для женщины естественно ставить во главу угла свой дом, свою семью, а для мужчины – общественные интересы… Иметь же во главе государства личность с печатью аномалии, пусть даже со знаком плюс, мне не хочется».

В то же время в своих книгах писательница предлагала оптику, радикально отличающуюся от общепринятой в отечественной НФ второй половины XX века. «Жизнь дает человеку три радости, – писали братья Стругацкие. – Друга, любовь и работу. Каждая из этих радостей отдельно уже стоит многого. Но как редко они собираются вместе!» О работе советские фантасты говорили много и охотно, чуть реже вспоминали о дружбе: священный долг и прямая обязанность настоящего коммунара – положить душу свою за други своя. А вот о любви высказывались редко и как-то неловко, видимо от смущения. Ларионова такими комплексами не страдала: начиная с дебютного романа любовные треугольники встречаются в ее произведениях не реже, чем могущественные инопланетные сверхцивилизации.

Более того, писательница предлагает взглянуть сквозь призму эмоций и на остальные «радости жизни». Рамон, главный герой «Леопарда», после двенадцатилетней робинзонады на космическом маяке возвращается на радикально изменившуюся Землю – и вместо того, чтобы решать логические задачки, которые заботливо подкидывают лечащие врачи, озабоченные его социализацией, мечется как зверь в клетке, пытаясь разобраться в нахлынувших эмоциях. Варвара Норега из «Лабиринта для троглодитов», генетически модифицированная «дочь моря», стремительно влюбляющаяся во всех подряд и так же быстро охладевающая к очередному избраннику именно благодаря своей повышенной чувствительности решает проблему, которая оказалась не по зубам лучшим земным исследователям. Эмоциями продиктованы все поступки героинь повести «Вахта “Арамиса”», какие бы маски те ни носили в повседневной жизни: взбалмошной разбивательницы сердец, юной влюбленной дурочки или унылого администратора, всегда неукоснительно следующего инструкциям.

И так далее: там, где советские фантасты второго ряда делали ставку на профессионализм, рациональность, в лучшем случае на абстрактный гуманизм, Ларионова ставила во главу угла чувства – парадоксальным образом не впадая в слащавую сентиментальность и не захлебываясь розовыми романтическими соплями. С тем же азартом писательница исследовала в своих книгах и феномен индивидуализма. «Научная фантастика – это литература дефицита, – говорила Ольга Николаевна Павлу Вязникову в интервью для журнала «Диалог». – Я не о том, что ее у нас невозможно достать. Она обозначает, чего в данное время обществу не хватает: например, нет медицины без боли – она появляется в фантастике». В советской НФ, действие которой разворачивалось в условно коммунистическом будущем, отчаянно не хватало положительных персонажей, которые открыто противопоставляют себя большинству – и в итоге оказываются правы. «Нетакусиков» как называют сегодня этот типаж в издательских кулуарах. И Ольга Ларионова