Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

Паки уклонился по неумению;

многословие – се порча книжию:

скудно и угрюмо густолесье,

а опушка радует и зверем,

и грибом, и ягодою.

Рекут мудрейшие: «Песчинку увеличю рассуждением и увижю гору». Разумнее поэтому не касаться тайн Неба: вот дни наши, вот наши руки, вот наши словы и свершения, остальное не наше.

Покончив с гаданьем, жертвуют быков или овнов, сожигая кровь и внутренности. По знаку волхва мужи относят туши на шкурах к священному Древу, возжигают Огнь и пекут на угольях мясо, а жены приносят дровье и садятся за спиною мужчин; следят порядок, указуя, стольники и обедники из почтенных старцев, они же раздают хлебы. К яденью мяс и медо-питию пригласят чужеродника и чуженина, калику или странника и посадят подле старейшины. После благодарения Роду скомороси поют былины и сказают о славных мужех; скоки и плясанье не уместны. Охмелевшему без меры старейшина укажет: «Пойди в кут», и он тотчас исполнит, и се позорище, ибо вместе с ним удалятся (все) из его семьи, хотя бы (он) был моло-дейшим. Отобедав, (люди) шествуют к могилам и ко схоронам предков, идеже волхв рассыпает пепл жертв и сожигает шкуры закланных животей; заклиная, окончит словеми: «Яко небо покрытие земли, яко шкуры покрытие жертвам нашим, тако и вы покрытие нам на вечные времёны; пока целы вы, и мы невредимы»-По кои людье расходится в молчании; плакати и при-читати не принято; усопшего в сей день не погребают.

Вечерьем, после возжжения Огня, и если бози не воспретят бранью или нежданной бурей, починается Ку-палье: уравняются от мала до велика, и нет уже ни волхва, ни князя, ни старейшины, и никому нет суда друг на друга; даже за преступление судят позднее судом общины. Преждь таинство Обновления свершалось не столь исступленно, како ныне, егда развращены нравы и расшатаны устои; не было обид и злочи-ний, коими укоряют ныне правоверей христы, утаивая, еже сами бессчетно злочинят по Русьской земле, и нет сравнения бедам, иже навлекают.

Купалье – се божья Купель, очищающа от стом-ления ложью буден и зряшных хотей, возрождает (человека) к небесному имени; оттого обряжается великим торжеством. Идут к реке общиною и раскладывают на береже по кругу костры, от каждого дворища; у костров на белых рушниках ставят угощение – хлебы-прощенники и медовые квасы. И по знаку волхва свершается всеобщее замирение; младый да прыгнет чрез Огнь обиженного им, старый да подаст Огню десницу свою; сице обретают (все) прощение, и чисты, ядут от хлеба друг друга, смеясь с доверием. Для волхва возжигается Огнь в среде круга. Вопрошает (волхв): «Все ли замирились? Все ли довольны миром?» Коли найдется строптивец, судит прилюдно, не отзовется истец, велит (каждому) взяти от костра горящую головню, и вси идут в молчном пении ночи к воде, и наполняется река блуждением огней и тенями; в воде гасят Огнь, приговаривая положенное, – клянутся Роду. Ра-зоблачясь, омываются нази; после же, рассыпавшись по бережи, ищут люб люба, оставаясь до зари, кто с кем пожелает, и то угодно Могожи и Роду, и Рожанице, и есть не прелюбодейство, но обет братства и жертва богам восторженная; нет ведь володетеля че-ловецу серед человецеи, но друзии и сомысленники от единого Рода, в нем пробужденные и в нем засыпающие; ревнующих не случается, ревность – гнусен грех и бесстыдство обретателя; дети же, из чьих чресл ни вышли бы от сей ночи, угодны богам, и растут в семье матери, яко дети мужа; дознание, кто от кого зачат, преступно и навлекает беду. Преждь было: от князя рождала простолюдина, а смер совлекался с женою князя. Увы, увы, обет первородного братства не таков уже ныне: властоимцы, наследуя противоправно, извратили и мудрый обычай, порицая и осмеивая, и се воздвигли новую стену промеж людьем и управителями; ныне по Русьской земле купальствует обыка, талдыка да колупай, а передние мужи и посередыши уже сторонятся; не купаюцца, но омакиваясь для вида, торопятся с домочадцеми в домы, быццам грабители уже расхищают имение их; сходятся с чюжою женой отай, обманом, пакостят, насиля, хуже безответных тварей, але поучати горазды; позорище окружило нас и ложь, тяжко дышати ныне; стоим же, верные Могожи, и не валимся: тяготы – промысл Неба и испытание. Обличаем христами яко соромное дело, обычай чист и многоречив: не потерпи, человече, округ ся стяжающих себешников; всё от общины, сам по себе (человек), затворившийся в тесноте своей, чернеет нутром от алчности и неволи; псем чужой и одинок навеки; свободен творити бесчестное, а чести себе уже не обрящет.

Под взорами Неба вершится Купалье; с первою зарею торопятся (люди) в капище, идеже волхв возжигает курение и приносит общую жертву. Тако настает Искупление, и вси веселятся и поют подобающие песни; затеваются игрища, и всяк вспоминает перед сходом о неправдах князя или общинника, а сход одобряет или не одобряет ропотом или рукоплеском; не снискавший одобрения откупается брашном; когда лез истощатся упреки, подарки вымогают шуткою, и завзр-шаецца общим обедом. В Искупленье гадают о грядущем по сливу ручьев, плыни рек и клокотанью криниц. Ведуны и балии сбирают утрем на Искупленье травы и листья древ; собранные раньше или позднее мало полезны плоти. Есть еще предание, быццам в Искупленье, полночью, русалки открывают клады, а в лесье зацветает папороть, и цвет ее для ворожьбы и чародейства; кто найдет, тому удача во всем. Баснование или правда, трудно судити, людье же не усомняется; в (эту) ночь ходят оборотни, губя и похищая неповинные души.

Велми исказились Нововведением Громы, Перунов день; воспрещены жертвы кровью и поединки; и починается с хождения к могилам. Мужи с оружием и в бронех, але в клятвах уже мало торжества. Накануне топятся бани, и, моясь, покрывают (люди) лице и тело тестом из толченых в ступе еловых порослей и из травы-новогодицы.

В полудень свершается Ристание; родовичи состязаются в беге, скачках и кулачном бою; награды ри-стателем бывают немалые и почет велик. Прежде сильнейшим мужем позволяли выбирати из (всех) невест, вено же платил род. В Громы пестрят праздничные одежды, свиты, полощеницы и белотканные кошули: опоясанные мужи, ходившие в походы, сияют серебром и златом. Жертвы приносят обилные, и только Перуну; общие обеды бывают скудны. Винопитие возбраняется, уличенных в соитии в день сей отлучают общины. В Громы много любования силою и ловкостью и всякой потехи; скомороси и гудошники поют былины о богатырях. Любо праздновати в стольном граде, тут и князь, и владыко, и вся старшая чадь в богатых одеждах; Ристание