«Жизнь – счастливая сорочка». Памяти Михаила Генделева - Елена Генделева-Курилова

class="v">на низкие холмы

и в переносии лица

полнебосводу в рост

трезубец темноты мерцал

меж крепко сжатых звезд.

III

А нам читали: прорвались

они за Иордан

а сколько их а кто они

а кто же их видал?

огни горели на дымы

как должные сгорать

а мы – а несравненны мы

в искусстве умирать

в котором нам еще вчера

победа отдана

играй военная игра

игорная война

где мертвые встают а там

и ты встаешь сейчас

мы хорошо умрем потом

и в следующий раз!

IV

И я пройду среди своих

и скарб свой уроню

в колонне панцирных телег

на рыжую броню

уже совсем немолодой

и лекарь полковой

я взял луну над головой

звездою кочевой

луну звездою путевой

луну луну луну!

крошила белый снег жена

и ставила к вину

и головой в пыли ночной

я тряс и замирал

и мотыльки с лица текли

а я не утирал.

V

Как медленно провозят нас

чрез рукотворный лес

а темнота еще темней

с луной из-под небес

и холм на холм менял себя

не узнавая сам

в огромной пляске поднося

нас ближе к небесам

чтоб нас рассматривала тьма

луной своих глазниц

чтоб синий порох мотыльков

сошел с воздетых лиц

чтоб отпустили нас домой

назад на память прочь

где гладколобый череп мой

катает в детской ночь.

«Не перевернется страница…»

Л. М.

Не

перевернется страница

а

с мясом вырвется

«ах!»

в мгновенном бою на границе

у белого дня на глазах

с прищуром тем более узким

чем пристальнее устремлен

Господь наш

Господь наш не знает по-русски

и русских не помнит имен.

Сентябрь 1982

Из цикла «Война в саду»

II

В том

апельсиновом

полуденном

саду

где

воздух так колышется горячий

как

в

кто там помнит!

а – никто

в каком году

вблизи помойки

на наемной даче

на ощупь где ревень ложится в лебеду

здесь

в гибельном саду в простреленном углу

страны иной

откуда

что надейся

вернуться

что – вернись

а никуда не деться

как по себе свистать хулу и похвалу

а то

с улыбкой идиотской детства

как я стоять

живой

припав щекой к стволу.

III

Так

перегной перепахан

что

трудом белых рук

труп посадишь в садах Аллаха

и к утру зацветает труп

белым вьюнком увенчан

чей побег

от виска

отвести отшатнувшись

не легче

чем бы сделала это рука

лишь тогда

с отдаленных плантаций

мне неизвестных пород

этим пчелам златым

дам я право слетаться

с руки моей слизывать мед.

V

Мы шли к Дамуру

мы не проходили садом

а шли

через ночной

сад

где и если двое были рядом

то тьма была второй

и так

был этот сад слепыми соткан

и

неприкосновенным сохранен

что мы и бабочки еще ночные совки

одни

водились в нем

и так был сад устроен

чтобы проще

нам

впредь

в ночном бою творящемся на ощупь

беспрекословно

умереть

за то

что мотыльки в пространстве чертят

развертки жестов а не контуры фигур

что

не найдя телам

опору даже в смерти

мы через сад прошли и вышли на Дамур

Месяц ав

I

Со стен

отличным был вид всегда

как

– туман им пыль —

из долин земли

медленные

камней стада

поднимались в Иерусалим.

Посмотреть

так смерть

несомненно сон

но тот

что снится себе сам

так я и записал

но прошел песок

и забыл я что записал.

А

в несозвездии Близнецов

огнь

кометы плясал

значит смерть

это такой сон

что снится тебе

сам.

Но тебе до того что снится тебе ли

что?

на песке налегке

стань

ясен взгляд твой и лоб твой

бел

и

ветка дыма в руке.

Из цикла «Искусство поэзии»

Элегия

Я к вам вернусь

еще бы только свет

стоял всю ночь

и на реке

кричала

в одеждах праздничных

– ну а меня все нет —

какая-нибудь память одичало

и чтоб

к водам пустынного причала

сошли друзья моих веселых лет

я к вам вернусь

и он напрасно вертит

нанизанные бусины

– все врут —

предчувствиям не верьте

– серебряный —

я выскользну из рук

и обернусь

и грохнет сердца стук от юности и от бессмертья

я к вам вернусь

от тишины оторван

своей

от тишины и забытья

и белой памяти для поцелуя я

подставлю горло:

шепчете мне вздор вы!

и лица обратят ко мне друзья

чудовища

из завизжавшей прорвы.

Ода на взятие Тира и Сидона

Отхлыньте каменные воды

от ледяных брегов реки

где бывшие сидят народы

посмертно свесив языки

чудь весь и рось и жмудь – этруски

на ложе Каменной Тунгуски

Аккад под ледниковым льдом!

дивись как дым масличной рощи

пламена жирные полощет

и где он Тир и где Сидон

Свисти в железные свирели!

дудите в скотские рога!

достигли люди Ариэля

твердынь смущенного врага:

Сидон! о где гордыня Тира?

в согласии с устройством мира

и мы и эти состоим:

из фосфора души и меда

железа и одной свободы

какой недосыта двоим.

Не потому ль на подвиг ратный

нас честь подвигнула и спесь

что есть война – не мир обратный

но мир в котором все как есть

и будет дале и доколе

внутри нас труп желает воли

из тела выкинуть побег

немногим раньше чем бывало

в долины лунные Ливана

себя отпустит человек.

Когда же тень утру склонится