«Жизнь – счастливая сорочка». Памяти Михаила Генделева - Елена Генделева-Курилова

– Так, че делать? – спрашивает плотно угнездившийся в кресло Генделев.

– Думать, – максимально простым голосом отвечаю я. – Думай о чем-нибудь. Мысли появятся на экране.

Народ собирается вокруг нас. Генделев раздраженно на всех посматривает, но молчит, пытаясь максимально сконцентрироваться. Я стою рядом. У меня нет никакой возможности сделать так, чтобы на экране Ворда что-то появилось. Да в 2002 году таких решений и не было.

Курсор призывно мигает. Все молчат. Ни смешинки, ни вздоха. Люди, опытные, выдержанные. Генделев думает. Наконец, кто-то не выдерживает.

– Миша, подумай о чем-нибудь простом! О жопе, например!

Генделев приподнимается в кресле и отчетливо по слогам произносит: «Не надо меня учить, как и о чем думать».

– Тут полно людей, – объясняет он мне, – невозможно сосредоточиться, потом попробуем. Но штука полезная. Мне такая, наверно, нужна. Как называется? Мыслеуловитель?

Идиотка. Плюхаешься

Я хочу завершить мои воспоминания публикацией одного старого текста из Живого Журнала.

В январе 2010 году мы с Арканом Каривом, Демьяном Кудрявцевым и Антоном Носиком создали в ЖЖ небольшой проект, посвященный Генделеву. Концепция заключалась в том, что каждый из нас еженедельно должен был делать пост в комьюнити mgendelev, посвященный тому или иному тексту Миши.

«Вот уже скоро год, как не стало нашего друга и поэта Миши Генделева. Мы открываем этот Журнал для того, чтобы сохранить память и добавить к памяти. Мы решили перечесть Мишины стихи и поделиться своими о них мыслями. Но главное: нам хотелось бы поддержать в публике живой интерес к Поэту, его жизни и произведениям. Стихи живы покуда их читают, личность – покуда ее помнят. Принять участие в проекте мы приглашаем всех желающих.

Аркан Карив, Демьян Кудрявцев, Антон Носик и Арсен Ревазов»

Предполагалось, что проект продлится несколько месяцев и завершится в годовщину смерти. За каждым из нас был закреплен определенный день недели, чтобы гарантировать непрерывный поток текстов, и чтобы люди соблюдали бы дедлайны. Проект несмотря на наше невыносимое раздолбайство состоялся, к нему подключились другие авторы, и все эти посты сейчас можно увидеть там и прочесть.

ЭПИТАЛАМА

Я

помнится был женат

да и разве я возражал

я был женат на тебе война

чего безусловно

жаль

ты конечно была в меня влюблена

времена еще были

те

я

был женат на тебе

война

мы

забыли

убить детей.

Я был женат на тебе война

я тебе

покупал белье

красивая

у меня жена

не то что сестра ее

а

были

отличными:

выпивка

компания

лазарет

ревновала меня идиотка

а я ее

нет.

Ты

мне

носила цветы

и

бинтовал их

я

а что меня ревновала ты

оно

природа твоя

как я ушел от тебя война

это

еще вопрос

ты просто живешь без меня одна

мы просто живем

врозь.

Ты мне плюхаешься

в каждой

тьме на постель

думаю

ты

не в своем уме

мы

забыли

убить детей

а помнить сама призвала причем

за

рукав утяня

ну

юный армейский лекарь еще

Михаилом звали меня

Вот один из самых простых, ясных, прозрачных текстов Генделева. Такой хороший надежный человеческий текст с человеческими интонациями. Ни тебе Бродского, ни тебе Державина. Нет пророческого пафоса. Никто не умничает, все грустят.

Текст при этом канонический, программный, включенный Генделевым во все устные и письменные антологии.

Почему? Потому что с моей скромной точки зрения этот текст – не про войну. И не про убить детей. А про отношения с близкой женщиной, которая с годами стала еще родней, еще нужней. Совсем не про Магду Геббельс. Про настоящую без поэтического (истерического?) усилителя любовь.

Герой хочет помнить эту женщину и радуется, что она хочет, чтоб он ее помнил. Именно поэтому они забыли (кокетство? – да, конечно, кокетство!) убить детей. То есть сохранили, а куда деваться? – не убивать же! – то, что связывает их в самом прямом смысле всех слов жизни.

Школьное сочинение: «Почему я люблю эти стихи?»

Потому что в них поэт звучит (выглядит) не так, как ему обычно хочется выглядеть на публике и на литературной полке, а так, как я его помню.

«Идиотка». «Плюхаешься». «Это еще вопрос».

Потому что это стихи не совсем про его прошедшую молодость (выпивка, компания, лазарет), а про мою. Ну хорошо… Про нашу.

А что все женщины, от которых он серьезно вставлялся, были для него – войнами – так на то он и Генделев.

В общем, эпиталама. Грустная, но свадебная песня.

IV

Проза Михаила Генделева

Сергей Шаргородский

Предисловие к роману Михаила Генделева «Великое русское путешествие»

«Переселившись в Израиль, Генделев очутился в социокультурной ситуации, общей для всего нашего поколения. Тогда это была загробная жизнь – вне языка, без укорененности в еврейской духовной традиции, в израильской среде, – и требовалось ее обживать, «утепляя» своим дыханием новую страну. Всякая молодая культура – а наша израильская русскоязычная культура была именно такой – начинается с поэзии, несущей в себе спасительный заряд упоенного мифотворчества. Генделев превосходно выполнил эту литературно-мифологическую миссию, проистекавшую из внутренних побуждений. Но теперь, с годами, когда к нему пришло признание, а быт стал, наконец, принимать гораздо более комфортабельные формы, он, повинуясь традиции, решил перейти к прозе. И вот то, что в его поэзии было ошеломляющим соединением полярных смыслов, их динамическим взаимопроникновением, в прозе осталось каламбуром как сниженным, земным продолжением все той же попытки согреть и очеловечить этот мир, дружески связав разные его реалии. Его заезд в Россию – минутное возвращение души в прежнее, покинутое ею тело – в тело детства, магически оживленное пассами смеха, арлекиньей свадьбой языков и культур. В этой курьезной встрече таится для него глубокий сотериологический смысл…»

Так писал в послесловии к роману М. Генделева «Великое русское путешествие» израильский филолог и литературовед М. Вайскопф.

Логичным было и название романа – эта поездка стала не паломничеством и не возвращением эмигранта в родные пенаты, но именно путешествием «израильского поэта, пишущего на русском языке», как определял себя М. Генделев.

Первый том романа был выпущен в 1993 г. московским издательством «Текст». Трагикомическая, ироническая, полная виртуозной словесной игры книга Генделева, этот памятник ушедшей эпохе, полюбилась читателям и быстро разошлась.

Заметим, что Генделев мыслил себя прежде всего поэтом и никак не очеркистом или прозаиком. Прозу свою он считал «хлестаковской» и утверждал, что в ней «скорее наличествует удаль, которую многие непросвещенные читатели принимают за стиль. На самом деле эта лихость и бравур изложения – изложения с разбегу – проистекает оттого, что страшно заглянуть в строчку и понять, что же ты накатал».

Иного мнения был такой квалифицированный читатель, как В. Аксенов. «Бойко, весело, артистично, пост- и предмодернистично… Читатель после десятка первых страниц как бы обращается в пламя, которое, по выражению автора, “читает всю книгу – разом”», – писал он в послесловии к первому тому романа, добавляя, что проза Генделева «хорошо “прошампанена” чем-то марочным и даже коллекционным».

Отрывок из романа «Великое русское путешествие»

Глава первая, в которой Шалва встретил рифмоплета с лицом осеннего отлета

Как нефтяным ливнем, облит Шалва натуральной хулиганской кожей от – прославленного среди тех, кто понимает, – великого Дома –