«Жизнь – счастливая сорочка». Памяти Михаила Генделева - Елена Генделева-Курилова

откуда вернулся он звон тот?

все уже было

ты

уже вис

все!

отгибается вяло карниз

как отворот горизонта

только-то

не убирайте руки!

кров

да хлебцы

да субботнее платье

идолы

свешивают языки

с башни в зенит

и крылаты быки

нету

прочней и крылатей.

V

Бык

крыла вороные топыря

тьма и есть он

колосс

Водолей ему ночь

и мерцает в надире

глаз единый – звезда

или то что ей раньше звалось

не родись в междуречьи в законоположенном мире

глинобитной грамматики

ею ли не пренебречь?

в междуречии слово имеет значений четыре:

слово

хроника

подпись кабальная

царская речь

повторяйте за мною:

у слова

четыре

значенья —

слово как оно есть, лжесвидетельство, подпись и речь

например:

вавилонские реки меняют теченье

когда им вавилон под быками прикажет истечь

например – это первое небо

которое

знаю

ночное

потянувшись туманом к нему и восходит река

вороное крыло – а второе крыло золотое

и

смыкается зрак воспаленный быка.

VI

Мария

помнишь русла мертвых рек?

мне снилось

что я помню эти реки

я так давно один что это уже век

и – хорошо

и нечего о веке

и все-таки

я – был

и белый свет

поил глаза мои на день восьмой творенья

о разве клинопись – на каолине птичий след

предполагает

зоб и оперенье?

о разве

лишь симметрией пленясь

печаль и память

в изголовье встаньте

печаль и память

что сцепили если вязь

стиха Мария! и в небелом варианте.

VII

Посмотришь из глазниц:

ни тьмы и ни печали

спокоен вид зари – заря восходит ведь

я выпускал бы птиц

когда б они летали

и есть куда лететь

смотри на вавилон

со стен Иерусалима

колокола гудят язычники поют

посмертный небосклон

заря проносит мимо

в долину где встают

смотри на вавилон

на мирные жилища

на башню для какой гранились валуны

се – мир твой и полон

но око с неба ищет

покор твоей спины

водитель колесниц

иль давят кварц сандалии

или каменотес – но выше рост стропил!

я выпускал бы птиц

когда б они летали

я б сокола купил

а в мире так светло

так радостна долина:

раб восстает с мечом и ветеран с кайлом

смотри на вавилон

со стен Иерусалима

смотри на вавилон!

Из цикла «Второй дом»

«Сначала темнота»

111

Сначала темнота

затем конечно детство

затем

прямая речь

и все

что получил

в горючее наследство

какого не беречь

и в свой черед учусь

неопалившись

падать

в узоры на лету

летая наизусть

из пламени

на память

из тьмы на темноту

сам

пепла лепесток

ничем не освященный

ни при какой луне

ни при каком огне

серебряный и черный

как

и хотелось мне

вот блеск пыльцы

он – пыль

свинцовых окон дома

пыльца на витражах

в полет!

холодный дым

падением ведомый

ничем не дорожа

как тем что на лету

гадать

куда не падать

лететь не перестав

сначала темнота

затем печаль и память

и

снова темнота.

Из книги «Праздник»

Бильярд в Яффо

И. Р.

I

Был бинт горизонт

на коем

сукровица-полоса

а

день был как день

покойник

с видом на небеса

на акваторию сирого порта

сети

и тех пустей

мысль была о бессмертьи

того же сорта

что уловы сетей.

II

В средиземии

рифмуется как октябрь

февраль

он месяц макабр

когда

свет поджимается от озноба

и

бухнет в воде вода

абсолютно когда купальни

Водолея искусства для

и

осанку опальных имеют пальмы

сардинского короля.

III

Суб – в тропиках – холодина

и земную лужу взахлеб пройдя

баттерфляем до половины

в средине

я и очутил себя

(здесь конец цитаты)

здесь в струях шпиля

несущего напрокат

«не был-есть-не буду»

всплывает

«был ли?»

и

плывет как использованный предикат.

IV

Здесь конец прогулки

домой в кровать

и

на оборот ключа

так наливается ветер рвать

плащ с чужого плеча

поддувая полы

(добро приземист)

плечо заголив

– о нет! —

а плечо в чешуи золотой экземе

если смотреть на свет.

V

Свет истек

куда как не в слюдяное

окно

просто стек вовне

я не только бросил о смерти

но и

она обо мне

я пожал плечами себя представив

снаружи

как мокрой природы часть

и встал проверить щеколды ставен

гости

не ровен час.

VI

Был дом

где

с одною марией

я жил

и поздно вставал

а ежели моросило

вообще не вставал

огромен дом был

через перила

лестниц и галерей

когда возникала нужда в марии

«Мария!»

кричал я ей.

VII

И так в дому было

ощутимо

что никого в нем нет

что полуседую скребя щетину

я смотрелся в чужой портрет

и спал темно

без сновидений

и пробуждения

не просил

и нам никто серебра и денег

не нес

и не

приносил.

VIII

И еще

я

заметил

что перед сном

мы сидим с Марией смотря на ветер

тьму передвигающий за окном

а тьма перехлестывала фрамугу

я

не постелив

пьяную спать уводил подругу