Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

грубому обращению или даже угрозам». Допрос продолжался всю ночь. Но к утру Бэрри «был столь же бодр и бдителен, как в ту минуту, когда беспечно сошел с поезда на станции», вспоминал Кинг. И ни слова не сказал о краже у Ливерморов.

Утром их с Анной доставили в окружной суд Нассо, здание с куполом и портиком, а там по винтовой лестнице повели в кабинет на верхнем этаже. Допрос вел окружной прокурор Элвин Эдвардс, сорокапятилетний человек с загрубевшим лицом и седеющими каштановыми волосами, которые торчали вверх и вбок, словно он только что с улицы, где бушует ураган. В детстве он хотел стать копом и когда по наставлению родителей занялся юриспруденцией, то выбрал уголовное право. Завершив образование, он вскоре поступил на службу в окружную прокуратуру и принялся вместе с Кингом ловить плохих парней. «Он приезжал на место преступления одновременно с детективами», – писал о нем журнал «Тру Детектив Магазин». Метод, который он применял, чтобы вытянуть из подозреваемых истину, – говорилось далее, – отличался «невероятной эффективностью». Он начинал с мягких подач, с нейтральных вопросов и внимательно следил за реакцией, выискивая слабые места, с которыми имеет смысл поработать. А уже потом наносил решающий удар. «Я редко прибегаю к “бульдожьей тактике”», – объяснял он.

Эдвардсу предстояла одна из сложнейших задач за всю его службу на посту окружного прокурора. Долгие допросы в отделе Кинга никаких результатов не принесли. Несмотря на то, что следствие по длинной серии обожаемых прессой краж на Лонг-Айленде велось уже не первый год, эти преступления оставались окутаны – как позднее выразится Эдвардс – «непроглядным туманом тайны». С уверенностью можно было сказать лишь одно: «все они были совершены либо одним человеком, либо бандой, за которой стоит гениальный руководитель».

Это он сейчас сидит напротив?

Эдвардс решил допрашивать пару вместе. Он через стол изучал их оценивающим взглядом. Снятые с себя украшения, включая дорогое на вид кольцо с бриллиантами и сапфирами, Блейк отдала Кингу без малейших колебаний. Эдвардс с облегчением понял, что ей неизвестно о происхождении драгоценностей. Бэрри сидел, ссутулившись и засунув руки глубоко в карманы. «Его плотно сжатые губы, – рассказывал Эдвардс, – растянулись в насмешливую ухмылку». Так выглядит человек, которому есть что скрывать. Прокурор завел с ними светскую беседу, расспрашивал об их отношениях, о том, давно ли они вместе. Анна была словоохотлива и заверила его, что ее «милый и прекрасный» мужчина не может быть повинен в преступлении.

Зазвонил телефон. Кинг сообщил, что кольцо Блейк подходит под описание такого же кольца за пять тысяч долларов, украденного у бизнесмена из Нью-Джерси Матиаса Плама. Именно такой детали недоставало Эдвардсу. Вошедший Кинг вручил прокурору кольцо, и тот наповал сразил Анну новостью: оно краденое.

Она никогда не забудет тот момент, когда вдруг осознала, что подозрения в адрес ее мужа верны: он вор. «Я пошатнулась и едва не упала в обморок от этого удара. Я не могла поверить». Крупные выигрыши Артура. Его постоянные поездки. Это дорогущее кольцо. Все это в один миг идеально сложилось в ужасную картину.

– Боже, Арт! Как ты мог так поступить со мной? – воскликнула она. – Теперь… теперь… посадят в тюрьму меня?

– Нет! Господи, детка, конечно нет, – бормотал Бэрри, обняв ее. – Ты же знаешь, я ни за что не дам тебя в обиду.

– Арестуйте эту женщину! – рявкнул Эдвардс. – За хранение краденого.

Звякнули наручники, но не успел Эдвардс защелкнуть их у Анны на запястьях, как Бэрри громко выпалил:

– Я все расскажу! Она невиновна.

Днем в понедельник, 6 июня, продержавшись пятнадцать часов, Бэрри заявил, что готов пойти на сделку. Он во всем признается, если окружной прокурор отпустит Анну и не станет заводить на нее дела.

Эдвардс нажал на звонок, вызывая стенографистку.

– Расскажи мне всю правду, – произнес он. – А я прослежу, чтобы ее не трогали.

* * *

Бэрри сознался, что это он проник к Ливерморам, вскрыл сейф и ограбил хозяев с гостями. Описал, как Доротея Ливермор «очень трогательно» попросила не забирать ее кольцо на мизинец и как он вернул его со словами: «Надеюсь, оно принесет вам удачу». А с собой он унес ее жемчужное ожерелье, кольцо с бриллиантом и прочие драгоценности.

«Я делаю это заявление при полном понимании, – сказал он, – что совершил ограбление умышленно и что мои действия противозаконны, хотя мне было искренне жаль, ведь я увидел, что мистер и миссис Ливермор – хорошие ребята, которым не повезло».

Блейк – продолжал Бэрри – «ничего не знала ни о самом ограблении, ни о том, что я как-либо к нему причастен». Окружной прокурор – напомнил он – пообещал, что «если я расскажу всю правду об этом деле, то он освободит ее и отпустит домой. Выполняя свою часть соглашения, я безоговорочно признаю свою связь с этим ограблением».

Несмотря на обещание рассказать «всю правду», под документом он подписался как «Артур Гибсон». Лишь через несколько часов полиция по отпечаткам пальцев узнает его настоящее имя. Ради защиты Анны ему удалось утаить еще один факт: ни полиция, ни пресса не прознали, что они состоят в браке.

Блейк пока оставалась при допросе и слышала каждое слово признания Бэрри. Когда ее провожали из кабинета, Эдвардс кинул на нее взгляд. Лицо у Анны было «застывшим и белым», заметил он, «словно вырезано из камня».

Жертв лонг-айлендских краж пригласили в полицию посмотреть, узна́ют ли они среди изъятых предметов свои вещи. Роберт Сили подтвердил, что украшенные бриллиантами платиновые часы за восемьсот долларов украдены два месяца назад из его дома в Хьюлетт-Бэй-Парке. Его соседка Марион Гринлиф указала на кольцо с изумрудом и фамильные ценности из сейфа, вынесенного в апреле из ее дома. Полиция теперь могла связать Бэрри с еще двумя кражами.

Ливерморы и Аронсоны тоже совершили поездку в Минеолу. Однако среди показанных им вещей не обнаружилось ничего украденного у них бандитами-джентльменами. Ливерморов проводили в кабинет к Эдвардсу посмотреть на Бэрри и попробовать опознать в нем одного из тех, кто проник к ним в дом. Но они не смогли дать уверенный ответ – в спальне было слишком темно, и они не разглядели лица как следует.

Бэрри, не жалея сил, старался освежить их воспоминания. Он напомнил Доротее, как поднес огонь к ее сигарете и любезно вернул ей кольцо.

– Вижу, это колечко все же принесло вам удачу, – пошутил он, заметив его на ее мизинце. – Надеюсь, я вас тогда не слишком сильно напугал.

Тем вечером Анну отвели в камеру. Охранники позволили им поцеловаться. Оба плакали.

– Прости,