Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

Вдруг он прервался на полуслове, с удивлением заметив стенографистку из прокуратуры, конспектирующую его рассказ.

– Вы все записываете? – спросил он Кинга.

– Да, разумеется.

– Я не буду дальше рассказывать и вообще ничего больше не буду делать, пока не поговорю с окружным прокурором.

Колонна вернулась в Минеолу. Бэрри уже сознался в краже у Ливерморов. А накануне признал себя виновным в некотором количестве ограблений первой степени и краж в крупных размерах, так что теперь ему светил большой тюремный срок. Он сотрудничал со следствием. Но отправился в эту поездку без адвоката-консультанта – как ни странно, у него никогда не было адвокатов, – и только потом понял, что рискует, ведь ему могут предъявить обвинения во всех кражах, в которых он признался. Лишь встретившись с Эдвардсом и получив от него подтверждение, что его будут судить только за ограбление Ливерморов, он согласился продолжить экскурсию по усадьбам.

У Бэрри в тот день было еще одно мероприятие. Он давал показания перед большим жюри по поводу роли Монахана в деле Ливерморов. Самих Ливерморов тоже вызвали, и на входе в здание суда их поджидали репортеры. Один из них поинтересовался мыслями супругов по поводу человека, который признался в том, что проник к ним в дом, держал их в заложниках и украл их ценности.

– Я знаю, он ужасный, – ответила Доротея Ливермор, – но разве он не очарователен?

На следующий день Кинг организовал новый раунд прогулок по местам преступлений. Полиция рассчитывала, что эти экскурсии помогут понять, действительно ли подозреваемый узнаёт эти места, и оценить, говорит ли он правду. Одним из первых пунктов стал Эвермор. Доротея Ливермор пригласила их в дом. Пристегнутый наручниками к детективу Бэрри знал здешние комнаты и подробно пересказал его диалоги с супругами в ночь ограбления. Ради проверки Кинг спросил, известно ли ему, что находится за резными дверями в коридоре.

– Известно, – ответил Бэрри. – Там шляпки.

Доротея открыла дверь и показала свою коллекцию шляп.

Всего в программе было полдюжины остановок. «Джентльмен-грабитель, – отметил Джон О’Доннелл, – вел себя спокойно и беззаботно, словно воскресный гость у старой знакомой». По словам Бэрри, во все дома проникал Монахан, а он стоял на стреме, и лишь однажды сделал все сам.

Оглядывая одну из усадеб, Бэрри фыркнул: какой-то вор неуклюже вскрыл окно ломиком.

– Нет, – ответил он на вопрос, не его ли это рук дело, – мы работали только по высшему разряду.

* * *

Золотой значок и нитка четок, найденные среди предметов, изъятых у Бэрри на станции, выдавали в нем того самого «вора с лестницей» из округа Уэстчестер. Брокер с Уолл-стрит Костер Стирс опознал четки как один из предметов общей стоимостью десять тысяч долларов, похищенных двумя грабителями в прошлом июне из его порт-честерского дома, – они лежали в золотой шкатулке с инициалами его жены на крышке. А украденный в 1926 году почетный значок помощника шерифа принадлежал Альфреду Берольцхаймеру из Тарритауна.

Помощника окружного прокурора Фрэнка Койна командировали из Уайт-Плейнса[39] в Минеолу допросить Бэрри, который сознался в уэстчестерских кражах. «Он совершил в нашем округе столько краж, – рассказывал Койн в интервью, – что даже не мог назвать точное число».

И тут Бэрри сделал шокирующее заявление. «Монахан, – сказал он Койну, – убил полицейского». Четыре года назад, летом 1923-го, они вдвоем угнали в Уэстчестере машину, и их остановил сержант полиции Скарсдейла Джек Харрисон. По словам Бэрри, сам он бросился в рощу, и уже пробежал где-то с полмили, когда услышал два выстрела. На следующий день, уже в Нью-Йорке, Монахан рассказал ему, что «пришлось пришить копа, который совал нос в мои дела». Во время драки он выхватил у Харрисона – тридцатилетнего отца троих детей – револьвер и выстрелил в руку и в грудь. Тот револьвер до сих пор у Монахана, он показывал его Бэрри.

Койн был склонен поверить в эту историю. Бэрри упомянул, что потерял там свою кепку, а чья-то темно-коричневая кепка в самом деле фигурировала в числе скудных улик, найденных следователями, работавшими на месте преступления. Но помощник прокурора сомневался, что одних показаний Бэрри достаточно для обвинения Монахана в убийстве. «Для обвинительного вердикта у нас слишком мало улик, – признавал он. – Если дело дойдет до суда, получится слово против слова». Но если Монахана схватят, ему все равно светит большой срок за грабеж.

«Его будет трудно взять живым, – предупредил Бэрри, будто рекомендуя полиции сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы. «Монахан носит бронежилет, – сказал он, – и у него под пиджаком спрятаны два револьвера. Он отчаянный малый, и, если загнать его в угол, он попытается пробить себе дорогу пулями, скорее рискнет жизнью, чем сдастся».

Монахан сделал ответный выстрел, отправив в «Нью-Йорк Таймс» письмо, где заклеймил Бэрри лжецом и обвинил его в убийстве Харрисона. «Вам надо быть с Бэрри поосторожнее, ведь он прирожденный вор, прирожденный прощелыга», который «брата родного отправит на электрический стул», – говорилось в написанном карандашом послании со штампом Род-Айленда на конверте. «Харрисона убил он. Я докажу это, когда меня схватят». Полиция сравнила письмо и подпись с образцами почерка беглеца из тюрьмы и заключила, что автор – действительно Монахан.

Полицейское управление Нассо получило анонимный звонок с угрозами возмездия за «стукачество» Бэрри, и его перевели в окружную тюрьму с задней стороны здания суда, там было безопаснее. У тюрьмы поставили охрану с пулеметами.

Эдвардс согласился, чтобы Бэрри опознал обворованные дома в Уэстчестере. И Кинг с парой вооруженных помощников шерифа повезли Бэрри в однодневный тур. Маршрут держали в тайне, чтобы исключить засаду. Они исколесили весь округ вдоль и поперек, навещая усадьбы в Ардсли, Йонкерсе и прочих городках, где Бэрри орудовал несколько лет. Он узнал как минимум четырнадцать домов, которые, по его словам, ограбили они с Монаханом, и заявил, что напарник провернул еще множество краж самостоятельно.

Когда они подъехали к одной из вилл в Рае, к ним вышел хозяин, сорокалетний Роберт Мэллори.

– Хочу поблагодарить вас, Бэрри, за такое джентльменское ограбление, – сказал Мэллори, партнер в нью-йоркской инвестиционной фирме «Спенсер траск и компания», выпускник Йеля, где он состоял в эксклюзивном тайном обществе «Свиток и Ключ». Маленькая просьба: не помнит ли Бэрри, какова судьба его университетских значков? Они были среди трофеев.

Бэрри молча указал пальцем на шедшую вдоль дома стену, куда он их бросил. Когда они отъезжали от виллы, Мэллори все еще на четвереньках рылся в траве.

По мере того как Бэрри сознавался в кражах, а полиция находила всё новые похищения драгоценностей,