Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

Позируя перед фотографами с любимой собакой Бэрри, эрделем Джерри, Анна выдавила из себя бравую улыбку с ямочками на щеках, но было видно, что арест вместе с шокирующей правдой о муже серьезно потрясли ее мир.

«Я люблю его и буду любить, – сказала она О’Доннеллу с глазами, полными слез. – И пусть он виноват во всех этих преступлениях – для меня это не важно. Он рассказал обо всем прокурору из любви ко мне, хотел очистить меня от подозрений».

Анна сделалась любимой мишенью газетчиков. В прессе то и дело упоминалась разница в возрасте – не в ее пользу. О’Доннелл в одном из текстов причислил ее к женщинам «почтенных лет», заметив, что она смотрела на Бэрри «почти с материнской привязанностью». Репортер из «Бруклин Дейли Игл» проявил еще большую жестокость, назвав ее «престарелой дамой сердца». Кинг обнаружил, что она связана с клубом «Мононгахела», и у истории появился оттенок политического скандала. «Арестованная женщина оказалась “сотрудницей” Таммани», – трубил заголовок в «Нью-Йорк Таймс». Джимми Хайнс поспешил подстраховаться и дистанцировался от своего участкового капитана. Журналисту из «Таймс» он сказал, что знаком с Блейк уже лет пятнадцать, но последний раз видел ее шесть лет назад. «Она никогда не входила в число активных работников клуба», – солгал он. Судя по всему, его никто так и не спросил, знаком ли он с Бэрри. От вопроса о ее роли в клубе Анна отмахнулась: «Мне не хотелось бы об этом говорить».

Зато мать Бэрри, с которой встречались репортеры в Вустере, на слова не скупилась. Она сказала, что ничем не может ему помочь. «Я из кожи вон лезу, чтобы содержать этот дом, обеспечивать наши потребности удается с таким огромным трудом – тут не до помощи Артуру», – всхлипывала Бриджет Бэрри, которой шел седьмой десяток и которой приходилось ухаживать за мужем-инвалидом. «Что бы он там ни натворил – это против моего сердца, моей души, против всего, чему его учили отец и я». Выяснилось, что он не единственный заблудший сын Бриджет: его старший брат Фрэнк отбывал в то время срок в коннектикутской тюрьме за взлом сейфов.

Газетчики хватались за самые ничтожные мелочи. Сообщили, например, что вор-джентльмен однажды сломал палец в отнюдь не джентльменской драке с буйным пьяницей, который оказался с ним в одной каталажке.

В случае дефицита новостей «Дейли Ньюс» – как и другие издания – не стеснялась сдабривать свои материалы о «лонг-айлендском Раффлсе» искаженными или сфабрикованными деталями. Воображение О’Доннелла преобразило бунгало в Лейк-Ронконкоме в «роскошную виллу», где Бэрри и Блейк «строили из себя богатых досужих особ», устраивая щедрые приемы для местной элиты. Не менее фантастическими были сообщения о зимнем доме пары в Палм-Бич. Гаражный рабочий Отто Беккер, который порой садился за руль «кадиллака» Бэрри и которому тоже пришлось объясняться с полицией, у О’Доннелла сделался «шофером в ливрее». Когда Бэрри арестовывали, в бунгало гостил его младший брат Уильям, его тоже заключили под стражу для допроса, и этого оказалось достаточно, чтобы «Нью-Йорк Таймс» похвалила полицию за разгром «орудующей в Новой Англии банды» похитителей драгоценностей. Но самым дерзновенным походом О’Доннелла в мир небылиц было, пожалуй, сообщение, что Бэрри будто бы буквально перед арестом купил билет на пароход в Европу и чуть было не сбежал с награбленным, дабы вести «непринужденную жизнь светского джентльмена» на Ривьере.

«Если бы все прошло по плану, – якобы сетовал Бэрри в тюремной камере, – я бы уже пересекал океан, обгоняя Линдберга, а к концу недели целым и невредимым сидел бы себе в Лондоне».

Глава 23. Только по высшему разряду

Лонг-Айленд и округ Уэстчестер. 1927

Через четыре дня после ареста Артур Бэрри появился в дверях окружного суда Нассо и вышел на полуденное солнце. Белый купол семь с половиной метров высотой блестел, словно гигантская жемчужина, нависая над железобетонным, под гранит, фасадом здания. Температура скакнула до двадцати семи градусов, а прохладный юго-западный ветерок сбивал облака в сулящие грозу тучи. Тот день выдался настолько жарким, что один человек на Манхэттене даже упал прямо на улице в обморок, и прохожему пришлось приводить его в чувство. «Дейли Ньюс» объявила 9 июня «первым днем настоящего лета».

Но Бэрри, шагавший к припаркованным машинам, излучал невозмутимость и уверенность. Двубортный пиджак серого в тонкую полоску костюма был, вопреки жаре, застегнут на все пуговицы. Из нагрудного кармана выглядывал белый платок, широкополая шляпа под стать костюму, щеголевато сдвинутая чуть набок, прикрывала глаза от солнца. Фотографов, прождавших этого момента несколько часов, он наградил сверкающей улыбкой. «Он вышел с видом человека, совершающего беспечную прогулку», – отметила «Бруклин Дейли Игл». Казалось, он не замечал, что его рука прикована наручниками к руке шагающего рядом детектива.

Бэрри с конвоиром устроились на заднем сиденье второй машины в колонне. Анна Блейк, которой разрешили его сопровождать, села справа. Спереди рядом с водителем разместился Гарольд Кинг. Передняя машина с детективами отъехала от края тротуара, вслед за ней тронулась машина Бэрри, а сзади пристроился коп на мотоцикле. Замыкали колонну еще пять автомобилей, битком набитых репортерами и фотографами.

Они направлялись к Боксвуд Мэнор, вилле риэлтора Харви Шаффера неподалеку от Грейт-Нека. Она была одной из восемнадцати построек в списке нераскрытых краж Кинга. Бэрри согласился объехать их и показать, в каких из них они с Монаханом поработали осенью 1925 года. Газетчики назвали эту поездку «туром пропавших бриллиантов» и походом «по воровской тропе». «Это будет, – пообещал им Бэрри, – примерно как полистать “Светский календарь”».

Всю дорогу, все девять миль, Бэрри правой рукой, свободной от наручников, обнимал Анну за талию. Репортеры в задних машинах видели, как они целуются. «Он вел себя как студент на свидании, – рассказал Джон О’Доннелл читателям “Дейли Ньюс”, – а не опасный преступник, которому выпала, скорее всего, последняя возможность насладиться поездкой на открытом воздухе, прежде чем его отвезут обратно в тюрьму».

Когда они приехали к Шафферу, наручники сняли, и Бэрри с Кингом отправились на прогулку вокруг дома. За ними следовал детектив с пистолетом-пулеметом Томпсона.

– Держитесь сзади! – предупредил конвоир подтянувшихся репортеров. – Если этот парень соберется бежать, мне нужно, чтобы в поле зрения больше никого не было.

Узнав дом, Бэрри остановился у одной из опор крыльца.

– Мы с Уильямсом залезли сюда поздно вечером, и я помог ему забраться по этому столбу, – рассказал он. Сам Бэрри, по его словам, стоял на стреме, а Монахан