Знаки, символы и коды культур Востока и Запада - Светлана Тевельевна Махлина

с хаосом, массовыми смертями, разочаровались в революции, о чем ярко написал Аверченко в своем памфлете «Дюжина ножей в спину революции». Эйфория сменяется апатией, разочарованием Жизнь многих после революции сложилась трагически: расстрелян был Н. Гумилев, покончил с собой В. Маяковский, погиб в застенках В. Мейерхольд, И. Бабель, О. Мандельштам. Скорбный этот список можно продолжить. Многие эмигрировали – но и там жизнь оказалась для большинства связанной с невыносимыми страданиями. Гражданская война, массовый террор – массовые репрессии – это еще одни знаковые свойства революции.

Революционеры стремятся построить новый мир на новый лад. Поэтому в первую очередь стремятся упразднить религию. Так было во время Великой Французской революции, когда ее лидеры предприняли отчаянную попытку запретить католические богослужения, а парижские церкви «стали превращаться в храмы Разума – и, увы, попутно разграбляться» (7, c. 36). У нас в стране всем известно, как стали после революции притеснять представителей религии и как истово разрушали церкви.

Внешний облик и приметы революции отличались новизной образа. Так, красный цвет на протяжении всего 1917 года стал очень популярным. Носили красные банты, шарфы, повязки почти все. Эти алые банты воспринимались так же, как трехцветные кокарды во Франции во время революций XVIII века. Красные косынки, завязанные на затылке, которые были не просто головным убором, а частью партийной униформы, напоминали женский вариант фригийского колпака. До I мировой войны царское правительство подготовило спецодежду для авиаторов. Это были кожаные куртки, которые в свое время не были использованы. После революции их стали выдавать активистам и они стали одним из отличительных знаков большевистских комиссаров. То же можно сказать и о буденовках, которые были подготовлены для парада царских войск после победы в войне. Они были созданы по образцу русских шлемов специальной комиссией, в которую входили Виктор Васнецов и Борис Кустодиев. Большевики реквизировали их и пришили сверху красные звезды с серпом и молотом (7, c. 46).

Во Франции короткие куртки, которые носили моряки, стали символом революции. Третье сословие носило кокарды и трехцветные шарфы и ленты. Аристократки и женщины из буржуазии стремились подражать крестьянкам, наряды стали использовать красно-сине-белые цвета. Противники революции – инкруаябли тоже носили особую одежду, которая воспринималась как манифест – серьга в ухе, монокль, треуголка, палка вместо трости, яркий жилет, обувь с узкими носами (7, c. 17, 16). Вспомним, что во время Французской революции Жак-Луи Давид разрабатывал эскизы республиканских костюмов. Ему было поручено разработать «типовые» костюмы. Он разработал женские белые платья как национальный костюм с большим количеством античных аксессуаров. Костюм этот вобрал в себя элементы шемиза, платья-сорочки, модный до революции. Он занимался также организацией революционных праздников (7, c. 19).

Революция воспринималась как тотальное разрушение всего прошлого, когда отсекалось старое от нового на манер «хирургической операции», когда заменялось старое на новое, хотя этого нового еще и не было. Революцию К.С. Станиславский воспринял как катастрофу. Не случайно в книге «Моя жизнь в искусстве» глава, посвященная революции, называется «Катастрофа». Любая революция связана «со страшными жертвами, террором и авторитарным правлением» (19, c. 195). Иван Бунин писал: «вдруг оборвалась громадная, веками налаженная жизнь и воцарилось какое-то недоуменное существование, беспричинная праздность и противоестественная свобода от всего, чем живо человеческое общество» (6, c. 106).

Одним из знаковых характеристик революции стал отказ от ценностей предыдущей эпохи, выразившийся в теории «вещизма». Эту идеологию отразила программа журнала Вещь», который был основан И.Г. Эренбургом и Л.М. Лисицким в Берлине в 1922 г. Теория «вещизма как жизнестроения была обусловлена попыткой преодоления кризиса буржуазного искусства, ограниченности буржуазной эстетики» (22, c. 65).

У нас в стране большая часть интеллигенции относилась к революции как к бедствию. Несомненно, что любая революция влияет на психику людей. Не случайно П. Сорокин писал, что «в революции в человеке просыпается не только зверь, но и дурак» (5, c. 6).

В России с начала XX века наблюдалось большое распространение девиантных образцов поведения, связанных с тем, что разрушением привычной социальной иерархии из-за быстрой модернизации, когда «новое» и «старое» становится для масс, особенно маргинальных слоев, сложным выбором. Возникает взаимоотчуждение все более европеизирующихся элит и все более склонного к общинной замкнутости крестьянства» (5, c. 9). Несомненно также, что на возникновение революции повлияла и мировая война, как пишет В.П. Булдаков – «этого слишком очевидного коллективного безумия ХХ века» (5, c. 10). Все это формирует новый тип человека. Как писала Ханна Арендт: «Идеальный человек тоталитарного режима – не убежденный нацист или коммунист, а тот, для которого различие между фактом и вымыслом, правдой и ложью больше не существует»(36, цит. по: 26, с. 221).

Революция влияет на изменение нравственных установок, изменяются поведенческие мотивы, что зачастую приводит к массовым самоубийствам среди интеллигенции. Разгул преступности никак не может быть приостановлен, так как разрушена прежняя правоохранительная система. Вооруженные солдаты, толпы народа громят полицейские участки, сжигают архивы полиции, убивая жандармов, городовых и сыщиков. Громят винные погреба, пьют и бесчинствуют. Распространено мародерство. Нередки самосуды. Получают распространение слухи, «телефонное радио», мифы о старом порядке и мифы об освобождении. В этих мифах отражаются как языческая, дохристианская мифология; так и христианская мифология. Но при этом реанимируются мифы Французской революции и формируются непосредственно появившиеся во время революции. Возникает специфическая бытовая культура, включающая в себя элементы «прежней ″высокой″, элитарной культуры и культуры народной» (28, c. 116). Исчезает понятие чести и благородства, уступая понятию долга перед страной, революцией, что провоцирует на «самопожертвование и преданность идеалам революции» (28, c. 119).

Революция в России привела к практике «квартирного передела». Захват помещений происходил еще со времен Февральской революции. Потом появились «дома коммун», в которых не должны были быть кухни, мест общего пользования и даже отдельных квартир. Самый простой способ добиться таких домов коммун – разного рода «уплотнения». Таким видом «дома коммуны», по форме – фаланстер был в Доме Искусств («Диска») на Мойке, хотя сами жители его – например, В.Ф. Ходасевич называли его «общежитием». В.И. Ленин такую коллективизацию жилья только приветствовал, так как это давало возможность вселить рабочих в богатые квартиры (19, c. 371). Он считал, что богатые граждане должны потесниться. Правда, на время, «пока мы … не построим хороших квартир на всех… Ваш телефон будет служить на 10 семей» (20, c. 88). Часто разрешалось добровольное уплотнение, чтобы можно было выбрать себе людей, с которыми придется жить. Обобщалась не только площадь, но и обстановка – мебель, все убранство, даже белье. Нередко на растопку уходили богатые библиотеки. Нормы быта были очень тяжелыми. Так, считалось, что коммунары