Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

После «Закона о вольности дворянства» 1762 года, но особенно после появления так называемой «Жалованной грамоты дворянству»[89], изданной Екатериной II в 1785 году, ситуация категорически стала иной. Дворянское сословие было обособлено от прочих групп населения, оно получило исключительные права на владение землей и недрами, на владение крепостными, свободу от податей, телесных наказаний и других кар и повинностей. Главное же: оно было освобождено от обязательной службы, как военной, так и гражданской.

«Благородное сословие» в той его части, которая имела наибольшее земельное обеспечение, очень быстро стало превращаться из «служилого сословия» в паразитарный слой. Во времена Николая Павловича это было уже очевидным. Роскошь и праздность – неотъемлемые признаки существования русской аристократии того периода. Нужды крестьян, их заботы и потребности владельцев латифундий мало интересовали, а часто и не интересовали вовсе.

Сплошь и рядом представители аристократической элиты уже никакой «службы» и исполнять были не в состоянии. Не было ни характера, ни воли, ни навыков, ни желания. Многие даже как-то сносно и русским языком не владели. В самом начале 1826 года Николай I признавался Н. М. Карамзину: «Представьте себе, что вокруг меня никто не умеет написать двух страниц по-русски, кроме одного Сперанского…» И с подобным окружением Русскому Царю предстояло проводить национальную политику!

У любого другого руки бы опустились, но только не у Николая Павловича! Он не только заставил обучиться «писать по-русски», но и постоянно учил сановный мир «думать по-русски». Будучи формально «первым дворянином» Империи, Самодержец в нравственном отношении, по своему национальному самосознанию был куда выше подавляющей части «родовитых» и «именитых», издавна окружавших Трон.

Николай Павлович прекрасно был знаком с философией барского консерватизма, но он отнюдь не был сторонником дворянско-чиновного принципа: менять по форме, но ничего не изменять по существу. Он-то как раз хотел подойти к сути проблемы именно потому, что она задевала и оскорбляла не столько чувства правителя, сколько в первую очередь – чувства христианина.

Однажды в разговоре со А. О. Смирной-Россет Государь заметил: «Как мне ни пели о том, что крепостное право было полезно с экономической точки зрения, это неправда; оно вбило в нас гвоздь, который сидит в русской коже и давит на меня как несправедливость, которую я лишь терплю».

Однако в одиночку добиться положительного хода дел было невозможно. Требовались вдумчивые, ответственные и умные помощники, разделявшие его идеи. Он хотел их найти среди членов «секретных комитетов» и некоторых из таковых обрел. Первым стал М. М. Сперанский, с которым Император приватно не раз обсуждал «крестьянский вопрос». Такие обсуждения он провел и с председателем Государственного Совета князем В. П. Кочубеем. Исходя из замысла Императора, «комитет» решил рассмотреть положение не только крепостных крестьян, но и всего сословия в целом.

В августе и сентябре 1827 года в «Комитете 6 декабря» прошло обсуждение записки М. М. Сперанского о положении крепостных. Известный сановник не предлагал быстрой ликвидации крепостного состояния, но предполагал осуществить это впоследствии.

Он сформулировал важный принцип, полностью разделяемый и Николаем I: крепостная зависимость от «лица» должна перейти к «земле». Проще говоря, крестьянин должен быть прикреплен к земле, а не к ее владельцу. На ранней стадии формирования крепостного права так оно и было, но постепенно земледелец превратился в «собственность» землевладельца; связь между землей и производителем была нарушена и разрушена. Понятия «крестьянин» и «холоп» начали восприниматься как синонимы.

Сперанский предлагал и вполне конкретные меры. Запретить продажу крестьян без земли, запретить отчуждение земли без поселенных на ней крестьян, запретить дробить крестьянские семьи в случае перехода земли из рук в руки. Он обоснованно полагал, что таким путем удастся повысить заинтересованность крестьянина в обработке «своей земли» и ликвидировать унизительный институт «движимого имущества», каковым долгое время являлся крепостной.

Кроме того, он предлагал запретить перевод поселян в разряд дворовых людей, т. е. холопов, которые были заняты исключительно обслуживанием личных нужд барина в его поместье. Было хорошо известно, что некоторые помещики держали в качестве «обслуги» десятки и даже сотни человек дворни. Дворовые, перестав быть крестьянами, составляли весьма значительную группу, которую даже точно трудно было сословно классифицировать.

Предлагаемые Сперанским меры со временем обрели характер законодательной нормы и были направлены на то, чтобы постепенно перевести крестьян от крепостного в свободное состояние. Следует еще раз подчеркнуть, что подобные преобразования не отвечали интересам основной массы землевладельцев, встречавших все подобные действия с явным или тайным, но неодобрением.

Вся эта работа «по крестьянскому делу» сопровождалась большой исследовательской деятельностью. Изучались законодательные нормы, практические условия, различные правовые прецеденты. За время царствования Николая I шесть специальных государственных «секретных комитетов» занимались изучением данного вопроса.

В конце своей жизни граф П. Д. Киселев (1788–1872) вспоминал один разговор, состоявшийся у него с Николаем Павловичем в 1834 году. Тогда Монарх признался, «что, занимаясь подготовлением труднейших дел, которые могут пасть на Наследника, он признает необходимейшим преобразование крепостного права, которое в настоящем его положении более оставаться не может. Я говорил со многими из своих сотрудников; даже в семействе моем некоторые были совершенно против. Несмотря на это, я учредил комитет из семи членов для рассмотрения постановлений о крепостном праве. Я нашел противодействие…».

Два кардинальных подхода к решению наболевшего вопроса – предоставление крестьянам свободы без земли и предоставление им свободы с наделением землей за счет землевладельцев – были неприемлемы. Другие же средства могли являться лишь паллиативами. Николай Павлович об этом знал, пытался разработать некий третий путь, удовлетворявший всех. Но такого пути, как показало дальнейшее, не существовало…

Бездеятельность не являлась отличительной чертой Николая I. Он совсем не походил на старшего брата, Александра Павловича, который, столкнувшись с труднейшими, головоломными проблемами аграрных преобразований, не стал фактически ничего менять. Для Николая Павловича подобное самодовольное историческое прозябание было неприемлемо.

Император начал с того, с чего предлагал начать Сперанский: с обустройства быта и трудовых отношений той огромной массы крестьян, которые являлись «государственными». Деятельным его помощником в этом деле стал П. Д. Киселев (граф с 1839 года).

В начале 1835 года Император учреждает новый «секретный комитет» под председательством князя И. В. Васильчикова. Членами его стали: Е. Ф. Канкрин, П. Д. Киселев, М. М. Сперанский и Д. В. Дашков[90]. Задача нового «комитета» состояла в «изыскании средств к улучшению состояния крестьян разных званий».

Учитывая предыдущий опыт, «Комитет 1835 года» решил сконцентрировать внимание в первую очередь на улучшении положения крестьян государственных. Как писал в своей записке 1827 года М. М. Сперанский, «правительство должно подавать пример частным лицам».

Идея была поддержана Императором, который тоже считал, что частные землевладельцы обязаны учиться заботливому отношению к крестьянам, которое должно являть государство. Между тем положение дел в этой области было далеко от благополучия. Порой государственные крестьяне жили беднее и беспросветнее, чем барские