Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

Государь пошел за трубой, Императрица села за фортепиано, стали пробовать каждый свою партию, тотчас назначили день для первого домашнего концерта. Это было 10 марта 1834 года, и с тех пор занятие это так понравилось, что всякий месяц, раза по два или три, концерты возобновлялись, я должен был сочинять и перекладывать новые пьесы, которые получили общее название „штучки“».

Дочь Царя Ольга Николаевна потом описала музыкальные пристрастия отца. Когда тот узнал от Митрополита Филарета, что Петр I пел в церковном хоре, то немедленно решил последовать его путем.

Тут же был приглашен Львов, сочинивший особые песнопения, «между ними „Отче наш“ и чудесную „Херувимскую“, специально для Адини[81]. По воскресеньям, перед обедней, все собирались, чтобы прорепетировать, если нужно было петь новые песнопения к празднику, а главное, прокимен[82], который имел на все 52 недели года для каждого воскресения свое собственное название и молитву».

Николай Павлович зорко следил за правильностью исполнения и постоянно экзаменовал на сей предмет детей. По словам Ольги Николаевны, «у Папа стало с тех пор привычкой узнавать прокимен для следующего воскресенья заранее. Его глаза встречались с нашими, когда пели очередной прокимен, и Саша потом в память этого делал то же самое. Если присутствовал кто-либо из нас, певцов тогдашнего доброго времени».

Но более двадцати лет, до самой смерти, особые сильные чувства вызывал гимн «Боже, Царя храни!». Это было единственное произведение, вызывавшее порой слезы на глазах Царя. В 1841 году, после концерта в зале Дворянского собрания в Петербурге, признавался А. Ф. Львову: «Никогда так музыка на меня не действовала, как сегодня; мне совестно было, я прятался за колонну, чтобы никто моих слез не видел; ты заставил меня войти в самого себя».

Львов описал один эпизод, имевший место в Царской Семье в конце 30-х годов. В один из вечеров Императрица, Наследник и три Великие княжны по желанию Императрицы решили исполнить «Боже, Царя храни!». Львов аккомпанировал, Александра Федоровна начала первая, затем и остальные подхватили.

«В самое это время Государь спускался по лестнице. Услышав пение, он остановился, слезы покатились из его глаз; наконец, он вошел, кинулся целовать жену, детей, и легко можно вообразить, как мы все были тронуты до глубины сердца, видя истинное счастье семейное в доме Царском; а я, конечно, более других был счастлив, что сочинил музыку, которая при подобных минутах была пета».

Царь всегда чрезвычайно трепетно относился к гимну-молитве, не считая возможным исполнять ее в любой ситуации и по первому желанию. Однажды он стал свидетелем того, как дочери собрались у рояля и на разные голоса пытались исполнять «Боже, Царя храни!». Император считал подобное недопустимым:

«Вы хорошо пели, и я знаю, что это из доброго побуждения. Но удержитесь впредь: это священный гимн, который нельзя петь при всяком случае и когда захочется, „к примеру“ и почти в игре, почти пробуя голоса. Это можно только очень редко и по очень серьезному поводу».

«Боже, Царя храни!» оставался национальным гимном в России более восьмидесяти лет. Это было самое часто исполняемое произведение, при первых величественно-патетических звуках которого на глазах многих навертывались слезы.

После крушения Монархии одним из первых решений Временного правительства в марте 1917 года стало запрещение исполнения гимна. Он категорически был запрещен и в белой армии, причем особая директива А. И. Деникина квалифицировала его публичное исполнение как «преступление».

Естественно, что гимн и все произведения, где хоть как-то просматривалась мелодия, были категорически запрещены и коммунистами. После многих десятилетий строжайшего табу первое публичное исполнение замечательного Русского гимна случилось лишь на исходе «коммунистического рая» – в 1990 году.

Глава 6. Заколдованный круг крепостничества

Николай Павлович в качестве Самодержца в декабре 1825 года унаследовал не только собственно Верховную власть в огромной Империи, но и все социальные и экономические отношения и институты, которые в ней существовали. Одним из них являлось крепостное право.

Тот факт, что за тридцать лет своего правления он его не отменил, всегда служил главным «обвинением» по адресу Императора. Сторонним людям, не обремененным национальным долгом и государственной ответственностью, всегда кажется, что исторические проблемы можно решать простым «мановением руки». Якобы только «корыстные интересы» помещиков-дворян, которые Николай I только «выражал» и «отстаивал», и явились причиной сохранения института крепостничества. Таков расхожий идеологический штамп.

Так как мировоззренческая полемика не является в данном случае предметом рассмотрения, то очертим базовые исторические факторы как возникновения и существования «крепостного права», так и отношения к нему Императора Николая Павловича. Важно подчеркнуть, что любую историческую коллизию, в том числе и вышеуказанную, необходимо рассматривать лишь в реальных обстоятельствах времени и места. Только таким путем можно избежать столь распространенной примитивной событийной модернизации.

Крепостное право, т. е. собственность землевладельца на крестьянина-производителя, существовало во всех странах Европы. Там, в отличие от России, эти отношения начали складываться куда раньше: уже в XI–XII веках основная масса крестьян в Англии, Франции, Италии, Германии, Швеции, Дании и других странах являлась «собственностью» феодалов-землевладельцев.

На Руси такого тотального закрепощения в ту эпоху просто не существовало. Историки просматривают наличие каких-то признаков и в период Древнерусского государства (холопы), но институт крепостничества тогда не сложился. Его время наступило позже.

В XV, XVI веках, но особенно в XVII веке прикрепление крестьян к земле, а земли к собственнику создавало характер зависимости де-факто, которая постепенно оформлялась и де-юре. Но крестьяне сами по себе все еще не являлись «собственностью»; основная их масса все еще сохраняла относительную свободу. Полное и окончательное торжество собственности на людей наступило при Императоре Петре I и его преемниках.

Мобилизация всей социальной и хозяйственной жизни страны во имя интересов Империи привела к полному закабалению. В 1741 году помещичьи крестьяне были отстранены от «присяги на верность», т. е. потеряли последние признаки гражданских прав. Землевладельцы становятся собственниками не только земли, но и крестьян. Их можно было продавать, дарить, ссылать в Сибирь, отправлять на каторжные работы.

Крепостное право стало фактически рабством, хотя эти понятия и нельзя просто отождествлять. «Говорящая скотина», то выражение, которое передает польское слово «быдло», использованное «панами» по отношению к крестьянам украинцам и белорусам, в России не имело распространения.

Дело, конечно же, было не в словах-определениях, а в существе проблемы. Даже в самые «разнузданные годы» крепостничества, как то было при Екатерине II, все равно сохранялись нормы и ограничения для барина. Убийства, развратные действия, истязания крепостных считались тягчайшими преступлениями.

Конечно, юридическое право собственности на людей иначе, как