Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

Еще раньше Николай I был озадачен «русификацией» Русского национального гимна. В конце 1833 года Император поручил офицеру Свиты и композитору А. Ф. Львову (1798–1870) написать музыку русского гимна, особо подчеркнув, чтобы в мелодии и в тексте не было бы «фанфарных звучаний, призывов к победе, а звучала музыка, близкая к молитве».

Это было тем более важно, что в 1834 году намечалось открытие грандиозного, самого большого в Европе памятника в честь победы над Наполеоном – Александрийской колонны (событие состоялось 30 августа 1834 года).

В ноябре 1833 года гимн, получивший первоначально название «Молитва русского народа», был готов. Слова были написаны В. А. Жуковским. Он уже занимался опытами по переложению на русский язык английского гимна «God save the King!» («Господь, храни Короля!»), который являлся гимном в Дании, Пруссии, Швейцарии и некоторых других странах[77].

Впервые Жуковский сделал русский вариант еще в 1814 году, переведя первую строку как «Боже, Царя храни!». Фактически это произведение, названное Жуковским «Молитвой русского народа», и являлось в России «национальным гимном» более полутора десятков лет.

В России общеупотребительного светского гимна долго не существовало. В торжественных случаях исполнялись молитвы из церковного обихода или трехголосные хоровые канты. Во время царствования Екатерины II композитор О. А. Козловский (1757–1831) – «директор придворной бальной музыки» – сочинил полонез «Гром победы, раздавайся».

Он был написан в 1791 году по случаю взятия Измаила на слова Г. Р. Державина (1743–1816) и фактически стал национальным гимном. Но это продолжалось недолго; слова Державина слишком были привязаны к «патетике момента».

Гром победы, раздавайся!

Веселися, храбрый Росс!

Звучной славой украшайся:

Магомета ты потряс.

Славься сим, Екатерина,

Славься, нежная к нам мать!

Воды быстрые Дуная

Уж в руках теперь у нас;

Храбрость Россов почитая,

Тавр под нами и Кавказ.

Славься сим, Екатерина,

Славься, нежная к нам мать!

Ясно, что со смертью Екатерины II державинские слова «потеряли свое звучание» и быстро вышли из употребления, а музыка еще некоторое время звучала.

В 1816 году Александр I «повелеть соизволил» во всех торжественных случаях исполнять английский гимн. Для страны, разгромившей Наполеона, требовалась своя торжественная музыка. В 1833 году и была выражена воля нового Монарха. Этот эпизод позже описал автор Алексей Львов:

«В 1833 году граф Бенкендорф сказал мне, что Государь, сожалея, что мы не имеем своего народного гимна, и скучая слушать музыку английскую, столько лет употребляемую, поручает мне попробовать написать гимн Русский». Львов понимал всю трудность и ответственность царского поручения, и первое время у него ничего не получалось. Потом «в один вечер» он «сел к столу, и в несколько минут гимн был написан».

Написав мелодию, А. Ф. Львов обратился к В. А. Жуковскому. Тот взялся за дело с большим воодушевлением и быстро подобрал слова. Английский вариант предавался забвению; возникло совершенно оригинальное произведение. Текст получился лаконичным, всего шесть строк, но так диктовала мелодия.

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу нам,

Царствуй на страх врагам,

Царь православный,

Боже, Царя храни!

При первом публичном исполнении произведение было переименовано в «Народную русскую песню». Позже Жуковский написал стихи к финальному хору «Славься» в опере Глинки «Жизнь за Царя», который можно считать еще одним русским гимном.

Львов потом описал, как состоялось представление Царю: «Государь вместе с Императрицей и Великим князем Михаилом приезжали слушать гимн в Певческий корпус, где я приготовил весь хор и два оркестра музыки. Государь, прослушав несколько раз, сказал мне: „Прекрасно“ и 25 декабря, в день изгнания врагов (Наполеона. – А.Б.) из России, приказал играть гимн во всех залах Зимнего дворца».

Заканчивая свой рассказ, Львов добавил: «Ни интриги, ни зависть не могли опрокинуть это сочинение: мигом музыка гимна разнеслась по всем полкам, по всей России и, наконец, по всей Европе». Львов не описал «интриги» и «зависть», но из других источников известно, что многие в высшем свете встретили произведение с неприятием. Но воля Монарха все определила раз и навсегда.

31 декабря 1833 года появился приказ командира Отдельного гвардейского корпуса Великого князя Михаила Павловича, гласивший: «Государю Императору благоугодно было изъявить свое соизволение, чтобы на парадах, смотрах, разводах и прочих случаях, вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского, играть вновь сочиненную музыку».

Львов в своих «Записках» весьма сухо изложил историю восприятия Царем гимна. Его мачеха Е. Н. Львова, со слов пасынка, потом добавила несколько красочных деталей: «Выслушав „Боже, Царя храни!“, Государь сказал: „Еще“. В другой, в третий и, наконец, четвертый раз прослушав эту музыку, Государь подошел к А. Ф. Львову, обнял его крепко и, поцеловав, сказал: „Спасибо, спасибо, прелестно, ты совершенно понял меня“».

Николай Павлович весьма ценил Львова и впоследствии не стесняясь демонстрировал свое расположение публично. Он не раз приезжал на музыкальные вечера, которые устраивал композитор в своем доме. Естественно, что этот факт немедленно привлек внимание высшего общества, и публика пользовалась всеми средствами, чтобы попасть в дом Львова на Караванной улице, куда он переехал в 1840 году.

Барон М. А. Корф после посещения одного из таких вечеров записал в дневнике 18 марта 1843 года: «Хотя Львов только полковник, однако на его концерте присутствовали и все министры, и вся знать; что, впрочем, дань не столько его таланту, сколько тому, что на концертах его всегда бывают – как были и нынче – Государь и Наследник».

В своих воспоминаниях Львов привел ряд интересных подробностей, касающихся повседневных музыкальных занятий Царской Семьи, которые у других мемуаристов не встречаются.

У Императрицы давно было заведено время от времени устраивать музыкальные вечера. В 1834 году Государю «пришла на ум мысль» составить собственный семейный оркестр с привлечением некоторых завсегдатаев царских вечеров. Он попросил Львова написать небольшие произведения для будущих исполнителей, причем роли были вполне уже распределены.

«Мы могли бы кое-что сыграть, Императрица играет на фортепиано, я на трубе, Матвей Виельгорский[78] на виолончели, Апраксин[79] на басу, ты на скрипке, Михаил Виельгорский, Волконский Григорий[80], Бартенева, Бороздина могут петь, и дети могли бы участвовать на чем-нибудь. Право, можно что-нибудь составить; попробуй».

Львов «попробовал», и получилась незабываемая интермедия, которая повторялась не раз.

«На другой же день, – вспоминал композитор, – я написал маленькую пьеску для этих голосов и инструментов и, собрав у себя музыкантов, попробовал. Показалось недурно, и я, предупредив графа Бенкендорфа, явился во дворец