Император Николай I - Александр Николаевич Боханов

Император вначале произнес ключевую фразу, которую потом бессчетное множество раз цитировали: «Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло, для всех ощутимое и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным».

Он также напомнил, что еще Император Александр когда-то намеревался отменить крепостное право, но в силу «преждевременности» этой меры отказался от нее. «Я, – продолжал Император, – также на это никогда не решусь». Однако теперь уже другие времена, и «всякому благоразумному наблюдателю ясно, что нынешнее положение не может продолжаться навсегда».

Он видел проявление новых веяний в двух признаках. Во-первых, в «неосторожности помещиков», которые дают своим крепостным «несвойственное состоянию последних высшее воспитание», через что в них «развивается новый круг понятий». Во-вторых, в том, что некоторые помещики «употребляют свою власть во зло, а дворянские предводители, как многие из них сами мне отзывались, к пресечению таких злоупотреблений не находят средств в законе».

Все это поднимало вопрос о необходимости постепенного «перехода к другому порядку вещей и, не устрашаясь перед всякой переменой, хладнокровно обсудить ее пользу и последствия». Вывод был простым и недвусмысленным: «Не должно давать вольности, но должно проложить дорогу к переходному состоянию, а с ним связать это священной моей обязанностью и обязанностью тех, кто будет после меня».

Далее Николай Павлович предложил обсудить положения намечаемого указа, признав, что он фактически является «развитием закона о свободных хлебопашцах», с той лишь разницей, что совершенно твердо и определенно закрепляет землю в руках землевладельцев. Затем Император попросил собравшихся «изъявить свои мысли со всей откровенностью, не стесняясь личным моим убеждением».

Как ни странно, но обсуждение продолжалось несколько часов, хотя ничего особенного не намечалось. По словам записавшего это собрание Государственного Совета А. М. Корфа, «говорили даже такие члены, которых голос прежде никогда почти не раздавался в Совете». Никто ничего нового не говорил, никто даже не пытался предложить что-то свое. Было много старого, избитого, давным-давно известного.

Даже престарелые члены Совета решились подать голос. В их числе и бывший когда-то воспитателем Николая Павловича князь П. В. Голенищев-Кутузов. По язвительному замечанию М. А. Корфа, он «не столько проговорил, сколько прочел свою речь, трепещущим голосом, почти про себя, по бумаге, едва державшейся в дрожащих его руках. Это была лебединая песнь расслабленного старца – первая и последняя!»[96].

Один лишь князь Д. В. Голицын[97] сказал нечто более определенное. Он считал, что на добрую волю помещиков полагаться нельзя, нужна законодательная мера принуждения, иначе договоры заключаться не будут. В этом месте Император решил вмешаться в обсуждение и произнес: «Я, конечно, самодержавный и самовластный, но на такую меру никогда не решусь, как не решусь и на то, чтоб приказать помещикам заключать договоры: это должно быть, опять повторю, делом доброй их воли, и только опыт укажет, в какой степени после можно будет перейти от добровольного к обязательному».

Обсуждение в Государственном Совете продолжалось более четырех часов, и в результате 2 апреля 1842 года появился указ «Об обязанных крестьянах». Киселев воспринимал его «временной мерой», своего рода «предисловием» к более серьезным законодательным актам в будущем. Так же полагал и Император, но эти «общие акты» так и не последовали.

Было ясно, что указ от 2 апреля 1842 года не стал действенным средством преобразования аграрных отношений: за четыре года поступило лишь 18 прошений от помещиков, а утверждено только два. Когда князь М. С. Воронцов[98], столкнувшийся с массой административных препон в деле перевода своих крестьян из крепостных в «обязанные», пожаловался на чинимые препятствия П. Д. Киселеву, тот меланхолично ответил: «Что Вы хотите! Мы еще варвары».

Нельзя сказать, что положение крестьян с этого моменты «выпало» из поля зрения Верховной власти. Совсем нет. Дочь Царя Ольга Николаевна потом писала, что невыполнение указа 1842 года «стало для Папа горчайшим разочарованием».

Николай Павлович, человек прямой, целеустремленный, не мог отступить от раз намеченного пути. Он знал, что нужна постепенность, но нужны и новые «шаги». Последние годы своего царствования он, пожалуй, был единственным, кто считал, что нельзя останавливаться. Почти же все высшее общество и окружение Монарха были уверены, что «дело сделано» и никакие «новации» уже не требуются.

В 1846 году возник новый «комитет», проведший лишь одно заседание 1 марта. Поводом для его создания стало неординарное, можно прямо сказать, сенсационное событие. Министр внутренних дел Л. А. Перовский[99] составил особую записку «Об уничтожении крепостного состояния в России» и подал ее Императору, который и решил обсудить «мысли министра» в собрании сановников.

До сих пор остается неясным, что заставило Перовского пойти на столь необычный шаг. Однако тот факт, что Император не отмахнулся от подобного проекта, а передал «записку» на обсуждение, свидетельствовало о том, что Самодержец идею преобразования не предал забвению. Постоянно «будируя» крестьянский вопрос, Верховная власть занималась своего рода воспитанием «благородного сословия», готовя его к неизбежному и неотвратимому: ограничению имущественных и юридических привилегий.

Проект Л. А. Перовского не содержал никаких новых идей, которые раньше уже не обсуждались бы, и, несмотря на свое велеречивое название, не предусматривал одномоментную ликвидацию «крепостного состояния». Речь шла о том, чтобы до предела сузить рамки крепостничества, наделив крестьян правами, которых те не имели: определить точную величину повинностей крестьян, оградить их права на движимую и недвижимую собственность, запретить отчуждать людей без земли, категорически запретить обращать крестьян в дворовых.

Обсуждение проекта Перовского закончилось вроде бы ничем. На самом же деле одно важное последствие оно имело. Через два года, 3 марта 1848 года, появился Царский указ о праве крестьян приобретать недвижимую собственность. Само по себе это явилось явлением беспрецедентным. Впервые право неотчуждаемой собственности предоставлялось той категории населения, которая еще совсем недавно сама считалась «собственностью».

Революционные потрясения в Европе в конце 40-х годов, а затем и Восточная (Крымская) война не позволили Императору заниматься крестьянским переустройством; его «заветная мечта» – отмена крепостного права – не стала реальностью. В 1854 году, после начала Крымской войны, Император сказал Наследнику: «Я не доживу до осуществления моей мечты; твоим делом будет ее окончить».

Все условия будущего преобразования были созданы именно при Николае Павловиче. Был накоплен опыт, была проведена колоссальная работа по изучению всех аспектов огромной проблемы.

Да и почти все «кадры реформаторов» 60-х годов, включая самого Императора Александра II, прошли обучение искусству государственного управления в эпоху Николаевского царствования. В этот период сформировалась и социально-психологическая атмосфера неприятия крепостничества, а потому его отмена в 1861 году прошла без каких-либо заметных социальных потрясений.

Глава 7. Царь и Поэт

Император Николай Павлович и