Сады земные и небесные - Лидия Николаевна Григорьева

и отразившего их неизбывную, в стратосферных слоях пребывающую, любовную тягу друг к другу. Оно заканчивалось словами: «Ангел полуночи до зари беседует со мной…».

Очевидно, что встреча, свидание или переписка с английским адресатом были практически невозможны в условиях сталинского режима. В это время сын Ахматовой и Гумилева, Лев, был арестован. Сама Ахматова в те времена и позже была «под подозрением».

Тем не менее, Ангел на мозаике Анрепа (пятидесятые годы, Лондон) может показаться человеку с развитым воображением если не откликом, то перекличкой с «Ангелом полуночи» Ахматовой (конец тридцатых, Ленинград).

И здесь приходит на ум, что это труднообъяснимое совпадение – результат не поддающейся анализу мистической, потусторонней тяги друг к другу, запечатленной в зрительных образах и стихах. Нерасторжимая, запредельная любовная связь!

Не случайно академик Жирмунский, величайший знаток ахматовского творчества, насчитал более сорока любовных стихотворений Ахматовой, написанных ею в течение всей жизни, по его догадкам, посвященных именно что Борису Анрепу, которого она увидела потом всего единожды, почти через пятьдесят лет!

Их встреча в реальности, а не в стихах или посланиях, состоялась только в 1965 году в Париже, когда Ахматова возвращалась из Англии, где ей присудили почетное звание доктора Оксфордского университета. Но это уже иная история.

А пока, в апреле 1918 года, в Лондоне, Николай Гумилев, собираясь на родину, по свидетельству Георгия Иванова, пошутил: «Я надеюсь, большевики – не опаснее африканских львов!».

Оказалось, что опаснее. Но он еще этого не мог знать. Как не знал он тогда, что никогда не сможет вернуться ни в Англию, ни в Европу, что навсегда расстается с английскими и лондонскими русскими друзьями.

И он оставил, как бы до следующего своего приезда, довольно большой рукописный архив Борису Анрепу. Именно ему.

Не подлежит большому сомнению тот факт, что свои рукописи (среди которых была неопубликованная пьеса «Отравленная туника»), записные книжки, всевозможные справки, документы (например, приписной военный аттестат) можно, на полном доверии, оставить только очень близкому человеку, другу.

И даже теперь, по прошествии многих и многих лет, когда никого из героев этой таинственной, совершенно потусторонней любовной истории, нет в живых, она продолжает тревожить воображение.

Ведь Ахматова, несмотря на несколько послегумилевских замужеств, невозможных, при ее обостренной чувствительности, без любви или страсти, по свидетельству писателя Лукницкого, многие годы внутренне продолжала считать себя «вдовой поэта Николая Гумилева». Может быть, еще и потому, что у них был общий сын – Лев Николаевич Гумилев.

И при всем при этом, разве знаменитое «черное кольцо», подаренное ею Анрепу при разлуке, кольцо, которое художник долгие годы носил на цепочке на шее, не обручило их тоже – навеки? Разве оно не скрепило их судьбы невидимой звездной цепью недовоплощенной в реальности любви?!

Три таланта – три любви – три судьбы, неразрывно связанные во времени и пространстве, неподвластном людскому суду. За пределами жизни: ведь их любовь продолжается в их творениях, оказавшихся бессмертными.

Николай Гумилев – Анна Ахматова – Борис Анреп.

Судьбы их соединяются, как ни странно, и в Лондоне: архив, оставленный Гумилевым верному другу, впоследствии был передан Анрепом в надежные руки Петра Струве, что помогло ему сохраниться, так как лондонский дом самого Бориса Анрепа сгорел во время гитлеровских бомбежек.

Там и оплавилось «черное кольцо». А могли бы погибнуть и рукописи Николая Гумилева!

Светлый, предрассветный «Ангел полуночи» возникающий в стихах Ахматовой, посвященных далекому художнику, который, не зная этих стихов, изобразил как бы двойника ахматовского Ангела на центральном мозаичном панно, да еще в единственном числе, а не сонм ангельских сил, допустим.

На остальных мозаиках, украсивших пол центрального холла Национальной галереи в Лондоне, Анреп изобразил различных мифических чудовищ. С одним из них борется сэр Уинстон Черчиль, на другое меланхолично взирает великий английский поэт Том Элиот…

И только над Ахматовой склонился белый Ангел, благословляющий жену его друга-поэта, которую он, ветреный художник, в реальной жизни отличавшийся уникальным любовным непостоянством, не забрал с собою, как обещал когда-то, в заморскую зеленую страну. Но которую так и не смог забыть…

И поэт Николай Гумилев, человек больших страстей, автор бессмертных стихотворений «Шестое чувство», «Заблудившийся трамвай», «Жираф», «Капитаны», «Слово», «Мои читатели», «Она» и многих, многих других, несколько лет добивавшийся любви безвестной киевской гимназистки Анны Горенко, ставшей его женой и Музой, посвятил именно ей лучшие свои любовные стихи.

Воистину – звездный любовный треугольник, где все перекликается, аукается. Где все взаимосвязано и нерасторжимо в каких-то иных, запредельных сферах.

Тоска по снегу

Как много красоты в заброшенной аллее:

и снежные цветы, и вьюжные лилеи,

молочные стога, вся в белых перьях липа —

глубокие снега, любимые – до всхлипа…

И негу, как нугу тянуть. Как конь телегу

сквозь мир тащить тугу: свою тоску по снегу.

Мочалить бечеву страданий – до момента,

когда влетишь в Москву из захолустья Кента.

Во все концы видна (и Гоголю из Рима)

страна, как купина, стоит – неопалима.

В заиндевевший дом войдешь (следы погрома),

любовию ведом (как Пушкин из Арзрума).

Смирись и не базарь: живешь, не в гроб положен,

хоть и один, как царь, (и как в Крыму – Волошин).

Количество пропаж спиши на Божью милость.

Вокруг иной пейзаж – все видоизменилось:

от Спаса-на-крови и до владельцев новых

на Спасско-Лутови-новых лугах медовых.

Предрождественские письма

(Вспоминая 2006-ой)

Большой друг нашей семьи, англиканский священник Джон Иннес, в конце каждого года вместе с традиционным рождественским поздравлением отправляет всем своим знакомым и родственникам, так называемые, ежегодные предрождественские письма. В них он рассказывает о самых важных событиях уходящего года. Как правило, это сугубо личные события. Но иногда он затрагивает в этих письмах и общественно важные темы, отразившиеся на жизни не только всего мира, но и его семьи.

Мы можем, к примеру, узнать, чем занимается его младший сын. Дэвид уже много лет ездит по миру с британскими благотворительными организациями, оказывающими помощь людям, пострадавшим от природных катастроф. Он может оказаться на Шри Ланка после сокрушительного цунами или в горах Пакистана, где землетрясение сравняло с землей города и деревни.

Всего же у нашего викария Джона Иннеса четверо детей. Одна из его взрослых дочерей уже давно больна рассеянным склерозом. Это тяжелейшая болезнь, постепенно и