История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов

Впрочем, как мы поняли благодаря Эдварду Осборну Уилсону, это и неудивительно – и нам, и муравьям надо как-то выживать, а мы социальные существа.

Наша – человеческая – социальность особенная: мы выстраиваем отношения с собственными представлениями о других людях и на этом фундаменте пытаемся формировать у них определённые представления о себе, чтобы они от нас не отвернулись, не причинили нам вред, не изгнали и вообще считали достойными их компании.

И вот с таким багажом мы обратились к теориям, которые пытаются описать наше «сознание» и наше «я». Но и тут нас ждало разочарование. Идей как философами, так и профессиональными психологами высказывается огромное количество.

Но на поверку, какую теорию ни возьми, наше «я» в лучшем случае оказывается лишь каким-то загадочным системным эффектом – «странной петлёй», как назвал её Дуглас Хофштадтер.

Мозг – сложная машина, в которой происходит множество параллельных процессов, а наше «я» возникает в нём как гипотетическая ось, вокруг которой завихряются все эти мозговые активности, создавая лишь видимость её наличия.

Наше «я» не является независимым агентом, управляющим процессами в мозге. Это не центр сознания и не самостоятельная структура, а лишь динамическая иллюзия, результат взаимодействия различных нейронных систем и внешних факторов.

Мы увидели, что ни нейронаука, ни философия не могут по-настоящему преодолеть барьер, прочерченный Дэниелом Деннетом с помощью метафоры «картезианского театра».

Как ни крути, ни одна из существующих теорий не выдерживает этой проверки – всякий раз где-то да притаился гипотетический, умозрительный, но такой живучий гомункулус Декарта.

Всё выглядит так, словно убери мы этот «гвоздь», как всё здание нашего бытия немедленно разрушится.

Сам Дэниел Деннет предложил нам теорию «множественных набросков», которую, хотя я и не стал об этом упоминать, атакуют со всех сторон. Впрочем, эта критика и не заслуживает особого внимания, поскольку основывается на предположении о том, что гомункулус всё-таки есть.

Но как говорил в подобной ситуации Сократ, отвечая Агафону, который сетует, что спорить с Сократом невозможно: «Нет, милый мой Агафон, ты не в силах спорить с истиной, а спорить с Сократом – дело нехитрое».

Но ярость критиков Деннета можно понять: если мы и в самом деле просто какой-то стохастический аппарат, в котором от случая к случаю «прославляются» те или иные комбинации интеллектуальных объектов («наброски»), то приятного в этом мало.

Звучит, прямо скажем, как приговор, причём в первую очередь для философов и психологов.

Но тогда, может быть, мы могли бы считать нашим «сознательным я» то множество нарративов, которыми мы своё отсутствующее «я» определяем? Тоже интересный вопрос. Что если и правда история, которую мы рассказываем о себе, и есть наше «сознательное я»?

Проблема в том, что истории рассказывает кто-то о ком-то. И в данном случае этот «кто-то» прячется за историями о самом себе. Поэтому мы снова оказываемся в той же ловушке гомункулуса.

Кроме того, истории, как известно, можно рассказывать и о несуществующих персонажах. Да и сами истории, как показывает пример искусственного интеллекта, легко производятся без рассказчика.

Можно было бы признать существование нашего «я» с точки зрения нарративной теории. Но для этого нам бы потребовалось сложить абсолютно все свои нарративы в один большой и непротиворечивый рассказ.

Однако, как мы могли убедиться, шансы на это невелики. Обобщить что-то, рассказать частями – да, это мы можем. Но объять целиком? Нет, такой наш рассказ треснет от внутренних противоречий.

Да и сами наши нарративы будут переписываться в процессе своей интеграции друг с другом. Это заставит нас создать новую общую рамку для нашего повествования, затем следующую, а потом и ещё одну, уходя в дурную бесконечность. Но чего ещё ждать от «странной петли»?

Наконец, встаёт вопрос: а почему мы вообще так держимся за своё «я»? Боимся утратить свою «уникальность», «индивидуальность»? Но это просто смешно. Всякая наша «особенность», отличность от других – лишь иллюзия.

Наше мировоззрение – это когнитивная прошивка, обеспеченная социально-культурными практиками и несчётными, взаимно противоречащими друг другу дискурсами «нормальности», «власти», «любви», «сексуальности», «субъективности», «заботы о себе», «личности», «религиозности» и т. д.

Не уверен, что воспроизводство паразитов, а дискурсы ведут себя в нашей психике именно таким образом – пользуются ею для собственного воспроизводства и заражения других, – это то, чем нам следовало бы похваляться. В рамках рассуждений о том, есть у нас личная «индивидуальность» или нет, это точно сомнительный аргумент.

Да, мы иначе не можем думать: без «я» наша мыслительная машина будет производить что-то для нас же маловразумительное. Но почему бы тогда просто не признать его за удобную фикцию? Тем более что именно ей оно, по существу, и является… И вот тут мы переходим к ключевому вопросу нашей истории – о цели и смысле нашего «я».

Глава четвёртая

По ту сторону «Я»

Вечные песочные часы бытия переворачиваются всё снова и снова – и ты вместе с ними, песчинка из песка!

ФРИДРИХ НИЦШЕ

История нашего «я» начинается задолго до того, как у нас возникло то пресловутое ощущение «единства собственной личности», с которым мы теперь никак не можем расстаться, с которым мы отождествляем себя.

• В ближайшей к нам перспективе эта история началась с нашего физического прихода в этот мир – с момента зачатия и рождения.

• Но есть и дальняя перспектива – того МИФа идеальных сущностей, в котором наше «я» в процессе нашего врастания в культуру затем обретёт себя.

Причём обе эти наши «родины» должны пониматься с большой осторожностью…

Мы не знаем физического мира, в котором мы родились и живём. Этот «физический» мир мы знаем только через свой мозг во всей его нынешней сложности. То есть он дан нам не сам по себе, а как наш собственный мир интеллектуальной функции (МИФ), работающий на всех его уровнях – от производства элементарных ощущений до предельных абстракций. Всё это интеллектуальные объекты нашего мозга, созданные его интеллектуальной функцией.

С другой стороны, и МИФ, который, формально говоря, существовал ещё до нашего появления на свет, на деле – и это нужно помнить всегда – существовал, не существуя. Язык, культура, общественные отношения – всё это лишь абстракции, а реальность же этого рассредоточена в головах отдельных людей. Но ни того, ни другого, ни третьего не было (и нет сейчас) как чего-то действительного – самого по себе в самом себе.

То есть об обоих этих смыслах – апатриды[134], лишённые родины.

Мы возникли как некий странный эффект на противоходе двух несуществующих реальностей