Живой Дагестан - Владимир Д. Севриновский

культуре. В XIX веке шестнадцатилетняя дагестанка осталась сиротой, с детьми брата на иждивении. В мире, где гендерные роли расписаны предельно четко, ситуация трагическая. Некому было зарабатывать на хлеб. Тогда девушка остригла волосы, надела бешмет и явилась в сельский суд с просьбой приравнять ее к мужчинам. Те согласились. Вместе с односельчанами она пахала, скакала на коне и стала удивительно метким охотником. В результате смелая женщина не только спасла семью, но и добилась равного с мужчинами права голоса на сельских сходах. Тут вспоминаются знаменитые албанские бурнеши – девушки в семьях без наследников-мужчин, которые после соответствующего обряда «меняют пол».

В последнее время такие переодевания редки. Но одну недавнюю историю жители цумадинского села Хуштада частенько вспоминают.

В Дагестане будущие супруги порой не знали друг друга до свадьбы. Сейчас это случается реже, но все равно дает почву для шуток, подчас довольно жестоких. Иногда свадебному кортежу, приехавшему за невестой, вместо нее подсовывают многодетную мать семейства. Посланцы жениха должны догадаться, что их надувают, иначе они могут по ошибке привезти совсем не ту.

Однажды в бригаде хуштадинцев, выращивавших лук в Ростовской области, работала пришлая девушка откуда-то из-под Буйнакска. Она так хотела замуж, что была согласна даже стать второй женой. Бедняжке сказали, что хороший человек из другой бригады готов взять ее в супруги. В действительности женихом обрядили пятидесятилетнюю тетку. Та настолько вошла в роль, что не придрался бы и Станиславский. Пока сельчане пировали и танцевали лезгинку, «жених» вел себя не по-дамски развязно и даже курил – горянкам это строжайше запрещено. Свадьба уже подходила к концу, когда он встал, приставил скалку к паху и крикнул: «Уходите! Агрегат хочет поработать!» Все кругом расхохотались, и девушка наконец поняла, что ее обманули.

Ряженые «козлы»

Козлы теперь не в почете. Но с давних времен эти славные животные всюду олицетворяли плодородие и лес – достаточно вспомнить древнегреческих козлоногих сатиров. Еще пару веков назад в козлов рядились по всему Кавказу. Чеченцы под Новый год в шубах наизнанку и войлочных масках с рогами и бородой ходили вокруг селений, отгоняя ужасным шумом злых духов. Лезгины примеряли схожие наряды на Новруз. Колоритнее всех выглядел Ажегаф – танцующий козел, персонаж сразу нескольких адыгских праздников. В мохнатой шубе и черной войлочной маске, он сжимал десницей игрушечное оружие, а на поясе спереди болтался деревянный фаллос. Обряд изображал его смерть и воскресение.

Еще полвека назад селение Ицари, что неподалеку от Кубачи, славилось суровыми девушками. Горе было одинокому парню, случайно наткнувшемуся на стайку красавиц. Они запросто могли стащить с него штаны и отхлестать крапивой. Сейчас здесь почти никто не живет, лишь пчеловоды приезжают собрать мед из ульев. Но до сих пор, хоть и крайне редко, в Ицари собираются бывшие жители. В доме культуры устраивается праздник. Всадник в кольчуге и шлеме-мисюрке скачет на игрушечном коне, зурнач и барабанщик задают ритм, шут в вывернутой шубе и черной маске сыплет остротами, и сельчане разыгрывают все ту же старинную сцену смерти и воскресения жертвенного козла. Когда козел умирает, его укрывают платками, несут деньги. Плач сменяется шутками, шутки плачем. В конце концов рогач оживает и танцует.

Но если вы хотите увидеть ряженых с козлиными масками, вовсе не обязательно ждать несколько лет следующий день села в Ицари. Достаточно попасть на фестиваль канатоходцев. Пока трюкачи в ярких одеждах с треугольными амулетами выписывают в воздухе кульбиты, козломордые шуты пристают к зрителям, острят и беззастенчиво выпрашивают награду за представление. Они нередко получают по рогам, но все же большинство зевак относятся к ряженым благодушно, так что «козлы», как и сотни лет назад, успешно собирают пачки купюр на застолье для всей компании.

Высоко в горах, в селении Цовкра-1, старый шут Исраил отвел коров на пастбище и теперь медленно возвращается в притулившийся на горном склоне дом с рогатым козлиным черепом на крыше. Он – последний из уходящего поколения «козлов», которые выезжали на промысел далеко за пределы Дагестана, в Среднюю Азию. Его наряд куда сложнее современных. Это не просто маска, а целая «туша», где пастью управляет правая рука шута, а хвостом – левая.

– Отец на фронте остался, без известия. Я его не знаю. Сам тоже в армии был, десант. Пятьдесят два прыжка делал, в Чехии служил, – рассказывает он, с трудом подбирая русские слова. – Однажды чех на меня там прыгнул. Хотел нападать. Я в кочегарку упрятался. Бог не дал мне стрелять его, жалел. Троих убили они так. Чехи очень меня уважали – я акробатику делал. Пива было много, грамот много. Я и на барабане играл, и на зурне, и по канату ходил, и козла делал, и дагестанскую лезгинку танцевал…

На стене в доме Исраила – выцветшие черно-белые фотографии молодого красивого десантника и его семьи. Старик бережно достает цветастый сверток, разворачивает его, с неожиданной прытью натягивает на голову и моментально превращается в козла. Черная морда потешно щелкает деревянной челюстью, поперек носа прибита жестяная железнодорожная кокарда.

– Бе-е-е-е! – эхом разносится над горами. Козел прыгает как безумный, сверкая глазами-бусинками, вытягивает шею, встает на задние ноги и столь же внезапно вновь превращается в Исраила. Распрямившийся дед с размаху стукается лысым черепом о лампочку. Золотые зубы ослепительно сияют.

– В Каунасе был, весь Таджикистан был, Узбекистан был. Матерьял для козла брал оттуда. Рога настоящие, отсюда. Когда канат кончал, выступал внизу как акробат. В селении пятнадцать лет быком пахал. Сорок лет в колхозе работал. Картошки давали, и ячмень, и горох. Зимой уезжал пехлеваном на заработку. Вот так, товарищ.

Ахвахские индейцы

Само название Ахвахского района наводит на мысль об удальцах – искателях приключений. И не зря. Уже много лет в здешних горах каждый август возникает индейская резервация. Краснокожие в боевой раскраске курят трубку мира, откапывают топор войны и снимают скальпы с журналистов, дерзнувших вторгнуться на их земли. Правда, в роли скальпа обычно выступает парик.

Основатели веселого племени ахвахских индейцев – два одноклассника, которые в детстве зачитывались книгами Фенимора Купера. Постепенно к ним присоединились соседи и даже жители других республик, каждый год считающие дни до индейской вольницы. В отличие от большинства ролевиков, дагестанские индейцы – люди зрелые. Их средний возраст – около сорока лет. Приезжая сюда, они на неделю-другую оставляют вполне серьезные профессии. Гаишник превращается в индейца по имени Дорожный волк, врач ожогового центра – в Огненного знахаря. И не важно, что скептики смеются над выходками краснокожих, а этнографы их