Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

про Петра шли медленнее; встречи с царем бывали очень неприятны для Пушкина, потому что Николай интересовался, как продвигается работа про Петра, а Пушкин…

МВ:

Говоря по-простому, Пушкин профукал все дедлайны.

ГС:

Да.

МВ:

Чисто по-человечески ситуация вполне понятна. Писатель берет аванс и, так сказать, достигает устной договоренности о теме, которая интересна для издателя, а сам занимается совершенно другой темой.

ГС:

Причем не самой приятной для издателя.

МВ:

Да. Но издатель при этом тоже не может просто «разорвать контракт». Такая вот взаимно неприятная ситуация.

Придворная жизнь

ГС:

Если Пушкину камер-юнкерство было не вполне приятно, то его жене оно открыло возможность посещать придворные балы и блистать. Мы можем ее понять: она совсем молодая женщина, и, конечно, ей льстили все те знаки внимания, которые ей оказывал даже царь.

МВ:

Да. Гончаровы были миллионеры, потом резко обеднели, и Наташа понимала, равно как и ее родители, что блестящую партию ей не найдут. Пушкин не сумел обеспечить Наташу богатством, но сумел обеспечить ей успех. Жена поэта Пушкина вызывала всеобщий интерес просто в силу своего статуса.

ГС:

Я читала дневники придворных дам, в частности Долли Фикельмон, которая восхищалась красотой Натальи Николаевны. Показательно, когда женщина восхищается красотой другой женщины.

МВ:

Да. И при этом сама Дарья, урожденная Тизенгаузен – внучка Кутузова, носительница многосложной европейской фамилии – по мужу, по отчиму, по отцу, вероятный прототип «молодой величавой красавицы» с «аристократической ручкой» из «Египетских ночей» – это самые сливки тогдашнего петербургского общества. И Наташа в эти сливки угодила, просто как клубника свежая.

ГС:

Признавая безусловную красоту Натальи Николаевны, многие писали о том, что она неумна и невоспитанна. Кажется, эти толки пошли от женщин. Вернемся к камер-юнкерству. Оно тяготило Пушкина не только потому, что не соответствовало его статусу, но и потому, что он хотел работать. А для этого славно было бы поехать в деревню и засесть за труды.

МВ:

Не совсем так. В сентябре 1830 года Пушкин писал Плетневу из Болдина о ждущем его положении женатого человека так: «Доселе он я – а тут он будет мы» (Т. 10. С. 241). Он понимал, что должен учитывать интересы не только свои, но и жены. И понимал, что чувствовала Наташа: сейчас она молода, прекрасна, но с непрерывными родами молодой и красивой долго не останется. Что, кстати говоря, оказалось неправдой. Она сохраняла прекрасную фигуру, хорошо выглядела до зрелых лет. Хотя умерла, к сожалению, относительно молодой.

ГС:

Мне ее поздние портреты нравятся даже больше, чем в юности.

МВ:

Не расплылась, не обрюзгла. Но умерла в 51 год. Но это еще не скоро. А пока ей около двадцати, и ей совершенно не хотелось, по понятиям того времени и того общества, «гробить», замуровывать себя в деревне.

ГС:

В стихотворении «Пора, мой друг, пора…» Пушкин говорит:

Давно завидная мечтается мне доля,

Давно, усталый раб, замыслил я побег

В обитель дальную трудов и чистых нег (Т. 3. С. 258).

Обращаю внимание на словосочетание «обитель трудов». Он ищет безыскусные радости, вроде тех, которым научился радоваться Пьер Безухов, вернувшийся из французского плена.

МВ:

Мне сейчас чуднó представить, как бы Пушкин читал «Войну и мир». Казалось бы, там описываются события и люди, Пушкину памятные, а читать роман Пушкин не мог.

ГС:

С этой точки зрения, я думаю, прав Достоевский, утверждавший, что вся литература его поколения – это развитие тем, заданных Пушкиным.

МВ:

Мы отвлеклись на любезного тебе Достоевского, а если вернуться к нашему герою – в этом стихотворении речь о том, что в поздние, зрелые женатые годы Пушкина все время раздирает между двумя противоположностями. Причем в разных областях. Он ненавидит придворную службу, но она дает ему возможность институализироваться, позволяет ему заниматься тем, что ему по-настоящему интересно. Ему обременительны балы, в том числе чудовищно обременительно в финансовом отношении, потому что он вынужден вращаться в кругу князей, графов и богачей, не будучи ни графом, ни богачом. Но он горд выступать под руку со своей красавицей-женой, что запечатлено на известной картине Николая Ульянова.

Он понимает, что Наташа молода и имеет полное право блистать, а он как муж должен ей обеспечивать это удовольствие. Хотя ясно, что он не может ей обеспечить дворец и сотню слуг. А еще он рвется в деревню, но потом понимает, что исторические изыскания, а потом и издательские дела, как и его семейная жизнь, требуют его присутствия в Петербурге. И вот на фоне всей этой раздвоенности, можно даже сказать, раздерганности до конца его недолгой жизни вся его деятельность и проходит.

Пушкин и Уваров

ГС:

В это время у Пушкина появляются могущественные недоброжелатели. Один из них – Сергей Семенович Уваров, автор знаменитой формулы «православие, самодержавие, народность». Человек блестяще образованный, в прошлом карамзинист. Он входил в «Арзамас», дружил с Жуковским и имел репутацию знатока литературы.

МВ:

До этого он был лютым античником, грекофилом, переводил античные эпиграммы, сам и публиковал свои изыскания. То есть он не просто так стал министром просвещения.

ГС:

Он стал им не только благодаря образованию…

МВ:

Не только благодаря образованию. Точнее говоря, образование он получал отовсюду. Я недавно читал письма принца де Линя. Этот бельгийский владетельный князь, чей род был давно отставлен от реальной власти, почему-то вошел в русскую историографию именно с этим титулом, принц. Он был истинный вельможа, аристократ, даже генерал. В том числе, кстати, предлагал свои военные услуги Екатерине, которая даже его успела пожаловать землями в Крыму. Он вел обширную переписку с русскими корреспондентами, эта переписка воспроизведена в толстом томе, изданном НЛО[103]. Это само по себе очень любопытно, но я сейчас о другом – о том, что в 1806–1809 годах двадцатилетний Сергей Уваров, прикомандированный к русскому посольству в Вене, «не остался равнодушным», как деликатно пишут во вступлении составители, к обаянию семидесятилетнего «чаровника Европы». И, как бывает при такой разности в летах, их тесное общение было скорее интеллектуальным, чем плотским. О чем не стоило бы упоминать, если бы речь не шла о том самом Сергее Семеновиче Уварове. Не обязательно полностью разделять утверждение составителей, что «вместе с госпожой де Сталь он (де Линь. – М. В.) сформировал ум юноши, ставшего затем идеологом царствования Николая I», но трудно не согласиться, что ответ на вопрос «Откуда что берется?» бывает порой неожиданным.

ГС:

Женился он очень удачно с точки