Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

Из пометок в рукописи «Жизни» можно заключить, что Гаскелл колебалась, где разместить письмо Тейлор. В конечном итоге она решила процитировать его в предпоследнем абзаце биографии[28]. В этом ключевом месте утверждение: «Она всегда думала о своем долге» усиливает аспект, который Гаскелл изо всех сил пытается подчеркнуть во всем: образцовая писательница была идеалом не только в литературе, но и дома. Эффект, как подметила Лакаста Миллер, заключается в создании «святой героини… тихого и трепетного существа, воспитанного в полной изоляции, мученицы долга и образца викторианской женственности»[b]. Линда Хьюз и Майкл Лунд добавляют, что нужно было еще заверить читающую публику викторианской эпохи в том, что и сама биограф является образцовой писательницей. То, как Гаскелл пишет о Бронте, – это «самооборона, равно как и защита, самореклама, а также спасение любимой подруги и сестры-романистки»[29]. Долговременный эффект заключался в том, чтобы убедить молодых женщин, что семейная жизнь и литературная жизнь – это отдельные, но совместимые сферы, в которых они могут преуспеть.

Элизабет Гаскелл – писательница середины викторианской эпохи

Создавая образ Шарлотты Бронте как образцовую в своей домашности фигуру, приверженную возвышенным и ясным понятиям долга, Гаскелл прорабатывала вопросы о женском авторстве, над которыми она размышляла с точки зрения собственной жизни и карьеры. В письме к Элизе Фокс в феврале 1850-го, написанном после успеха «Мэри Бартон» (1848) и того, как Гаскелл стала регулярно писать для Household Words Диккенса, Гаскелл настаивает, что домашние обязанности и развитие личности – это ценности, к которым нужно стремиться: «…безусловно, желательно сочетание обоих». Тем не менее Гаскелл также признавала, что совмещение этих ценностей для женщин будет не таким, как для мужчин: «Одно совершенно ясно: женщинам приходится отказываться от жизни художника, если того требуют домашние обязанности. Иначе у мужчин, чьи домашние дела составляют столь незначительную часть их жизни»[30]. Поскольку Гаскелл считала претензии дома и семьи к женщине-автору обоснованными, в том же письме 1850‑го она пришла к выводу, созвучному с утверждением о значимости женского труда Анны Джеймсон в 1856‑м: цели осуществляемых усилий не должны сводиться к личным интересам ни для мужчин, ни для женщин, «каждому из нас предопределена работа… которую мы должны выполнять для приближения Царства Божьего»[31]. Как я уже писала в главе 1, Джеймсон будет утверждать, что мир нуждается в «содружестве труда», в которое вносят вклад как мужчины, так и женщины, что мужчины и женщины вносят его по-разному и что нормальный (нормативный) вклад женщин в домашнюю сферу должен быть распространен и на мир в целом[32].

Гаскелл в своей писательской карьере основывалась на этом ощущении «предопределенной работы» и была привержена «профессиональному идеалу», при этом «идеальность» значила больше, чем «материальность» (если пользоваться удачным выражением Сьюзен Э. Колон)[33]. Изначально модель авторства Гаскелл была ближе к видению Мэри Хоувитт, чем Шарлотты Бронте. Биограф Гаскелл Дженни Углоу утверждает, что Хоувитт была «ее моделью профессиональной, но социально мотивированной писательницы»[34]. Конечно, Гаскелл находилась под влиянием Хоувиттов, с которыми переписывалась, обменивалась визитами и которые помогали ей с публикацией «Мэри Бартон». Первая публикация Гаскелл «Очерки о бедных, № 1» – стихотворение, написанное в соавторстве с ее мужем Уильямом и опубликованное анонимно в журнале Blackwood’s Edinburgh Magazine в январе 1837 года. Стихотворение живописует одинокую бедную женщину, которая потеряла семью, в том числе любимую сестру, покоящуюся теперь «в зеленой могиле», но обрела предназначение в служении другим, как заботливая кормилица, что «баюкает уставшего младенца», или сиделка для престарелых и умирающих, которые полагаются «на ее советы день ото дня»[35]. В самоотверженном труде этой вымышленной женщины прослеживается параллель с писательскими деяниями Уильяма и Элизабет Гаскелл – священника и его жены, которые трудятся на благо манчестерской бедноты. Пара хотела, чтобы опубликованное в Blackwood’s стихотворение было первым в серии. Позже Гаскелл объясняла Мэри Хоувитт: «Однажды мы подумали о том, чтобы попытаться писать очерки о нуждающихся, скорее в манере Крабба… но так, чтобы видеть и красоту… Однако я полагаю, что наше зерно упало в тернии, потому что дальше разговора мы не зашли»[36]. Несмотря на неосуществленный план, импульс, стоящий за «Очерками о бедных», продолжал мотивировать Гаскеллов на работу – каждого по-своему. Уильям прочитал в 1838 году цикл лекций на тему «Поэты и поэзия скромной жизни» манчестерским ткачам. Элизабет написала ныне утраченную серию статей (предположительно, прозаическую версию «Очерков о бедных»), которую она отправила Джону Блэквуду, но статьи эти, как она позже признала, «были плохи и излишне эмоциональны по тону и так и не были опубликованы»[37].

Похоже, Гаскелл представляла себе сотрудничество мужа и жены, какое она видела у Хоувиттов. В мае 1838-го, сразу после того как Хоувитты опубликовали «Сельскую жизнь Англии», а Уильям Хоувитт приступил к «Поездкам по замечательным местам»[a], Гаскелл написала супругам, поблагодарив их за «очаровательные описания природных пейзажей, и мыслей, и чувств, возникающих в счастливых обстоятельствах сельской жизни» и описав собственную юность в «маленьком, чистом, приветливом провинциальном городке»[38]. Хоувитты убедили ее писать, поскольку вскоре Гаскелл прислала им «Клоптон-Холл» – описание того, как школьницей она посетила старый загородный дом в Уорикшире, которое Уильям включил в третью главу своих «Поездок» – «Поездка в Стратфорд-на-Эйвоне и по шекспировским местам»[39]. Позже он включил «Обычаи графства Чешир» Гаскелл в расширенное и пересмотренное издание «Сельской Англии» в раздел «Живые обычаи»[40]. В «Автобиографии» Мэри Хоувитт позже напишет, как ее муж был впечатлен «мощными и яркими» описаниями Гаскелл, настолько, что настоятельно призвал ее «использовать свое перо ради общественного блага»[41].

Идея авторства «ради общественного блага» раскрывается в литературном дебюте Гаскелл. Хотя она продолжала писать в течение следующего десятилетия, возможно, помогая своему мужу с его анонимно опубликованными «Рифмами умеренности» (1839) и, что более вероятно, сочиняя собственные рассказы и очерки, особенно после смерти их маленького сына Вилли, Гаскелл не появлялась в печати до 1847 года[b]. В том году она опубликовала рассказ «Жизнь в Манчестере: три эры Либби Марш» в Howitt’s Journal of Literature and Progress, который совместно редактировали Уильям и Мэри. Эти три связанные истории, как и «Очерки о бедных» десятью годами ранее, изображают самоотверженный труд манчестерской девушки: она работает швеей и экономит с трудом