Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

class="p1">В дальнейшем мы работали, в основном, на КП наземных войск, где располагался и НП нашего корпуса. Иногда наш НП размещался отдельно. Летчиков инструктировали соответствующим образом, говорили, чтобы они пользовались радио во время боя. Широкое применение радио должно было повысить результативность действий самолетов, изолированных прежде во время вылета от наземного командования. Маневренность отдельного самолета и группы их чрезвычайно важны в авиации, где доля секунды могут решить исход боя.

Для отработки системы майор Дзе и стоял в тот день с микрофоном в руках, наверное, несколько часов подряд, а когда солнце уже начало клониться к горизонту, слегка осевшим голосом приказал нам перестроиться на работу ключом и вызывать штаб. Потом он написал радиограмму, лейтенант Ерошенко ее зашифровал, а я, сменившая Таню, отстучала ее. Позже на КП у нас было уже два экипажа с двумя радиостанциями, одна из которых непрерывно держала связь с самолетами в воздухе, а вторая – со штабом и аэродромами.

Интересно, как характеризуется работа на ВПУ бывшим старшим помощником начальника оперативного отдела 1-го ГШАК Борисом Игнатьевичем Крассием: «Под руководством командира корпуса гвардии генерала-лейтенанта авиации, дважды Героя Советского Союза, Василия Георгиевича Рязанова, мне довелось работать на командно-наблюдательных пунктах, возглавляя опергруппу корпуса по наведению штурмовиков на цели в Корсунь-Шевченковской, Ясско-Кишеневской, Львовско-Сандомирской операциях и в операции по освобождению Праги.

В опергруппе помимо меня находились: офицер шифровального отдела, офицер-связист. Опергруппе были приданы две радиостанции с экипажами радистов (одна РСБ на “додже” для связи с самолетами, находящимися в воздухе при выполнении боевых заданий, и вторая 11-АК – для связи со штабом корпуса). Наш пункт наведения располагался неподалеку от наблюдательного пункта командиров поддерживаемых наземных войск, что давало возможность командиру корпуса и мне постоянно видеть перед собой поле боя, в деталях знать наземную обстановку, линию боевого соприкосновения наземных войск, а также подходы нашей авиации с бреющих и малых высот, что, в свою очередь, способствовало совместно с взаимодействующим наземным командармом выбирать наиболее важные цели и определять моменты ударов наших штурмовиков.

Все группы наших штурмовиков и сопровождающих их истребителей при подходе к району цели связывались с нами по радио, называли свои позывные, докладывали задачу и получали разрешение на ее выполнение. Командир с микрофоном в руках информировал ведущих групп о воздушной обстановке в районе цели, управлял ими с земли в случае воздушного боя с самолетами противника, оказывал помощь экипажам в восстановлении детальной ориентировки при плохой видимости, получал донесение о результатах выполненного задания и основные, наиболее важные, разведданные о противнике. В случае отсутствия устойчивой радиосвязи со штабом корпуса передавал нужные распоряжения начальнику штаба корпуса, находившемуся на КП в районе базирования авиадивизий.

У нас, на пункте наведения, всегда был график боевых вылетов, в котором указывались позывные и фамилии ведущих групп, очередность вылетов и цели или район целей. Весь летный состав авиаполков знал накануне боевых вылетов, кто у них ведущий, где работать, а ведущие знали состав ведомых. Непосредственно перед каждым вылетом очередных групп штурмовиков штаб корпуса по радиостанции 11-АК закодировано передавал нам о количестве самолетов и времени их вылета.

Такая оперативная радиосвязь со штабом корпуса и вылетающими ведущими групп позволяла их быстро перенацеливать в случае необходимости на более важные цели, которые часто обнаруживались перед приходом штурмовиков или даже в момент их появления над полем боя.

Бывало и так, когда ведущий группы докладывал командиру по радио свою задачу, одновременно сообщал, что он видит более важную цель. Например, большое скопление танков. В этом случае командир оценивал обстановку и давал команду бить новую цель. Штурмовики корпуса с рассвета и до наступления темноты наносили эшелонированные и сосредоточенные удары по противнику.

Неутомимый и бесстрашный генерал Рязанов наводил штурмовиков на цели, командуя по радио отдельными экипажами или группой, ставшей в “круг”, подсказывал штурмовикам, когда им в хвост заходил фашистский истребитель. Бинокль и стереотруба давали ему возможность видеть цель, поэтому наведение было очень точным и эффективным. Непосредственная близость и постоянное общение с поддерживаемым общевойсковым командиром исключали удар по своим в самым сложных погодных и тактических условиях на поле боя. Работа оперативной группы корпуса на пункте наведения нередко проходила под артиллерийско-минометным обстрелом и бомбежкой противника. Наши радиостанции имели снарядные и осколочные от авиабомб пробоины, однако наведение не прекращалось.

Так, в Сандомирской операции, когда мы находились на плацдарме, в один из теплых августовских дней, войска первого эшелона наступающих войск ушли вперед, командир корпуса поехал с взаимодействующим командиром на новый ВП, а мне приказал свернуть радиостанции и перебазироваться в указанный им на карте пункт. Во время перебазирования мы выехали на очень узкую мощеную булыжником дорогу, построенную на высокой насыпи. Дорога была настолько узкая, что двум автомашинам разъехаться было невозможно, тем более развернуться в обратную сторону. На одном из поворотов мы увидели колонну автомашин с боеприпасами, подожженную охотниками-фокерами. Близко к ним мы подъехать не могли, так как рвались боеприпасы. Ехавшие сзади нас автомашины тоже горели. Разделавшись с теми автомашинами, фокера стали в круг и начали пикировать на наши радиостанции. По моей команде весь личный состав опергруппы вывалился из радиостанций и покатился вниз по крутой насыпи. В этот момент загорелись и сгорели дотла обе наши станции.

Мы внимательно осмотрели свои сгоревшие машины, убедились, что шифры тоже полностью сгорели, дождались, пока не кончились взрывы впереди горевшей автоколонны, пошли пешком в указанный нам командиром пункт. Никто из наших экипажей тогда не пострадал. Прибыв на новое место, я доложил Рязанову о случившемся, а он уже управлял штурмовиками с радиостанции, которую ему выделили общевойсковые связисты. Мы тут же включились в работу.

В Корсунь-Шевченковской операции сильные вьюги и снежные заносы не позволили нашим радиостанциям перемещаться. Генерал Рязанов в течение нескольких дней не мог перелететь к нам на НП в район расположения командующего танковой армией, которую поддерживали наши штурмовики. Танкисты предоставили нам специально оборудованный радиотанк, с которого я смог управлять отдельными мелкими группами штурмовиков, прорвавшихся при очень плохой видимости в район целей. Через штаб танковой армии передавались по радио в закодированном виде обстановка и задача, которую ставил корпусу командующий 5-й танковой армией генерал Ротмистров».

А Глушко вспоминал, что Рязанов приказал всем ведущим групп обязательно связываться с ним, и случаи неустановления связи с командиром корпуса рассматривались как чрезвычайные происшествия.

Мы после дня работы поставили палатку, поели то, что водитель сварил на костре, и улеглись спать. Последующее дни не запомнились каждый в отдельности, а слились в какой-то калейдоскоп переездов, работы, лиц, боев.

Летчики нашего корпуса