Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

На этот раз мне выпало дежурить перед рассветом. Все было спокойно. Я бродила вокруг радиостанции, почти позабыв, что идет война, рядом враги, я на боевом посту. Теплая летняя ночь, легкий ветерок. Юность, позволяющая ощутить себя отважной, готовой к самопожертвованию. Почему-то была уверенность, что дежурство пройдет благополучно, ничего не случится. Даже тени тревоги не возникало, только спокойно думалось о чем-то хорошем, далеком, неясном. Мешал сильный неприятный запах. Здесь только что прошли сильнейшие бои, и повсюду пахло гарью. На этот раз кроме гари пахло еще чем-то. В полной тишине под ногами все время что-то скрипело. И ходить было неудобно. Словно по болотистой почве или по неровному ковру. Но я была солдатом, а солдаты не обращают внимания на такие мелочи. Поэтому я продолжала нести службу, не выясняя, что под ногами, а предавалась мечтаниям и изредка спотыкалась о мягкие кочки. Через пару часов рассвело, и я разглядела, что хожу по трупам. Слегка присыпанные тонким слоем земли, трупы распухли на сильной жаре и оказались на поверхности. Повсюду торчали руки, ноги. Располагаясь в темноте, мы не заметили, где остановились.

И снова вперед. Немцы отступают. С тяжелыми боями, упорно сопротивляясь, сражаясь отчаянно яростно и умело, но бегут, оставляют захваченную землю. Мы передвигались вместе с фронтом. Тяжело нашим солдатам. Они ведут кровопролитные бои, но настроение повсюду приподнятое. Все довольны, что наконец-то гоним немцев, гоним уверенно, широко, по всему фронту. Настроение солдат – огромная сила.

Узнав, что мы от летчиков, нас радостно приветствуют, стараются всячески помочь, хвалят работу наших штурмовиков. Понятно, – если мы приехали, то и наши «горбатые» здесь поработают, помогут наземным войскам. Вот они и благодарят заранее за помощь. Нам, конечно, приятно, но мы не должны общаться с другими. Некоторые обижаются, думают, что мы из гордости. А нам даже нельзя объяснить, в чем дело. Прибывая в какую-то часть, мы представляемся в штабе, становимся на довольствие и сразу едем на НП. Продукты получает шофер полуторки и доставляет нам. Иногда мы на подножном корму, как и задумывали. Щедрая все-таки украинская земля. Такие бои прошли, огненный вал прокатился, но жители угощают нас, кто молоком, кто салом, кто еще чем. Старушки наотрез отказываются от денег, а когда мы благодарим их, чуть не плачут: – Та що ви, ридненьки… Це ми вам вдячни, назавжди вдячни. За життя наше, за волю…

Кулинарией у нас занимаются девушки, свободные от работы на станции. Если работы много, кашеварит шофер. Чаще жевали всухомятку, а иногда обходились вообще без еды. Мужчины копали окопы, охраняли. Хотя караулили мы наравне, и нам, девчонкам, иногда даже доставалось больше. Копать нам чаще всего не давали взаимодействующие войска. Увидев, что мы начинаем окапываться, они тут же бросались помогать, не позволяя выполнять черновую работу.

Чувствовалось, что любят авиацию. Относились действительно по-товарищески. Как-то мы стояли двумя экипажами в окружении пехотинцев, которых было так много, что нельзя было найти скрытое место. У нас возникли некоторые затруднения. Тогда Вася Золотов, радист из второго экипажа, добродушнейший человек с круглым, как полная луна, лицом, – таким обычно и представляют добряков, вышел и громко объявил: – Эй, пехота! Девчонкам до ветру надо, а вы тут расселись. Давайте-ка, разойдитесь подальше. Они тут же без всяких шуток и смеха встали и ушли.

Мы в свою очередь начали уважать наземные войска. Если раньше, не встречаясь с ними, мы как-то, не то, чтобы кичились тем, что служим в авиации, но все же смотрели на другие войска несколько свысока, то сейчас, наблюдая с НП за боями, мы увидели их в деле, их работу. Увидели пехотинцев в атаке, увидели, как они падают под пулями и снова вскакивают, снова падают и снова вскакивают. Некоторые остаются лежать.

Несколько раз генерал Рязанов, чтобы удобнее было наблюдать за работой штурмовиков, руководить ими, выносил свой НП чуть ли не в передние окопы. Мы невольно пригибались во время артподготовки, когда над нами неслась лавина снарядов. Особенно эффектно выглядел залп “катюш”. Их берегли и, как правило, после залпа перемещали в другое место. После артподготовки движутся танки, авиация и пехота. Иногда последовательность нарушалась, например, работала авиация, а затем шла пехота без танков.

Однажды молодой лейтенант, наверное, мой ровесник, недалеко от нашего НП перед боем ставил задачу своему взводу, а сам все поглядывал в нашу сторону. Когда рота пошла в атаку, он бежал, размахивая пистолетом, подгоняя отстающих. Наши штурмовики перед атакой прошлись по передним траншеям гитлеровцев, перешли во второй эшелон. Но у немцев впереди остались неподавленными несколько пулеметов, открывших огонь. Повторять атаку штурмовиков уже поздно, наши бойцы рядом. С.Д. Луганский, дважды Герой Советского Союза, летчик-истребитель, прикрывавший штурмовики Рязанова, в своей книге “Небо остается чистым” рассказывает, как в похожей ситуации Рязанов буквально просил Пошивальникова сделать еще один, холостой заход. Я следила за фигурой лейтенанта, казавшейся с такого расстояния кукольной. Вот он упал. Но это вся рота залегла. Снова команда “Вперед!“ Вскакивают, бегут. Он тоже. Что-то его не видно. А, вон он, снова бежит. Прыгнул в воронку. Тут меня позвали к приемнику, и я потеряла его из вида навсегда.

Глава 6. Через Днепр.

Танковый бой один раз мы наблюдали как на картинке. И до этого и после мы взаимодействовали с танкистами и были свидетелями их прорывов, но такого идеального обзора больше не было. Бой проходил на высотке, а наш НП был как раз на соседнем пригорке, совсем рядом. Хотя я и видела раньше танковые бои, но издали, и не представляла себе, насколько тяжел и опасен ратный труд танкистов.

Любой бой опасен, но мне казалось, что, закованные в броню, внутри своих таких мощных, таких внушительных, так грозно ревущих машин, они в относительной безопасности. Тогда я была поражена зрелищем, как металл может гореть с такой силой. Когда мне говорили: «Танки горят, как спичечные коробки», я думала, что это преувеличение. Но танки, оказывается, вспыхивают быстрее, чем спички. Это было страшно. В доли секунды громыхающая машина, только что меняющая курс, переваливаясь с гусеницы на гусеницу, вращающая в прицеле башню, превращается в гигантский факел. Клубы черного дыма вырываются из огня. Вращалась башня. Танкисты, видно, прицеливались. А сейчас огромный костер, столб пламени, из которого выскакивают горящие фигуры. – Как же экипаж успевает выпрыгивать? – Думала я. –