Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

укреплениях противника, его оборонительных сооружениях, в видах транспорта, его специфике и т.д. Командир должен охватывать весь ход сражения, комбинировать свои силы и резервы, трезво оценивать возможности противника, не подчиняться своим эмоциям, а решать, решать глубоко, верно. Каждая ошибка может стоить многих жизней.

Рязанов переживал на НП, что он не может в воздухе показать пример хорошей атаки. Он, соратник Громова и Чкалова, был великолепным летчиком, одним из лучших, летал на всех системах самолетов, имел огромное количество часов налета, несколько тысяч. С Чкаловым они были очень дальними родственниками, земляками, жили в нескольких километрах друг от друга, дружили семьями, называли друг друга братом. Перед войной была даже выпущена марка с портретом Рязанова. Он командовал образцово-показательной авиационной бригадой в академии им. Жуковского, в которой готовили лучших летчиков. И командовать такой бригадой должен был тоже лучший летчик.

Мы поддерживали боевую готовность радиостанции, контролировали качество и устойчивость двухсторонней связи, производили непрерывную подстройку на рабочую частоту, боролись с радиопомехами, своевременно и точно выходили на связь. Работали мы, наверное, хорошо. Связь у нас была всегда и ни разу не прерывалась. Как выяснилось впоследствии, нашей работой был очень доволен командующий 5-й гвардейской танковой армией генерал П.А. Ротмистров.

За время наступления наших войск в августе-октябре 1943 г. и нашей работы на ВПУ мы действовали изолированно от нашей отдельной роты связи, не видя ни начальника связи корпуса Егорова, ни командира роты Круглова, ни командира взвода. Наш экипаж сложился в самостоятельную боевую единицу. Правда, продовольствием мы так и не запаслись, картошки не накопали. Но мы не жалели. Один раз набрали полную полуторку арбузов, а больше не было времени и сил. Зато мы уже на подходе к Днепру. Мы были готовы гнать врага без остановки до Берлина, до полной победы. Такая жизнь, постоянное движение вперед, пришлась нам по душе. Мы привыкли к налетам вражеской авиации, к артиллерийскому, минометному и другим видам обстрела. Мы уже по звуку определяли: мина летит или снаряд, и знали, когда можно не прятаться, а когда нужно падать, вжимаясь в землю. Когда «Юнкерс» над тобой, он уже не опасен: снаряды, пули или бомбы, с него выпущенные, полетят вперед, – и можно, посмотрев сначала, нет ли других самолетов на подходе, вскакивать, грозя кулаком стервятнику. Вражеские самолеты от своих мы тоже научились определять по звуку, не глядя в небо, а вслушиваясь в рокот мотора наших самолетов, бывший тогда лучшей музыкой, или вражеских машин.

Когда мы были в районе Днепра, прошел слух, что нас, девчонок, представили к медалям. Как правило, такие слухи оказывались верными. Мы прыгали от радости, представляя, как нас украсят блестящие медали. Действительно, уже за Днепром нас наградили медалями “За отвагу”. Чуть позже мы получили и ордена «Отечественной войны». В воздухе стоял постоянный дым, всегда что-то горело. Запах дыма настолько приелся, что, изредка попадая туда, где его не было, мы удивлялись. Дым мешал летчикам, но наши штурмовики и вслепую отыскивали, и уничтожали отходящие колонны врага.

Летчиков я не знала в лицо, но постоянно слышала их фамилии и знала, что мастерски летают Одинцов, Красота, Малов, Степанов, Лопатин, Пошивальников, Бегельдинов, Чернецов, Андрианов, Михайличенко, Щапов, Коптев, Опрышко и многие другие. Опрышко раз довелось увидеть при довольно занятных обстоятельствах. Мы вели работу с НП на берегу Днепра. Вдруг к нам бегут пехотинцы, кричат: – Авиация! Там вашего летчика сбили, на том берегу. Так он Днепр переплыл, к нам выплыл. Мы его огнем прикрыли, вытащили.

Действительно, приходит Опрышко в одних подштанниках. Все было так, как рассказывали пехотинцы. Его сбили за Днепром, над вражеской территорией. Он тянул, как мог, к своим. Выпрыгнул с парашютом, упал возле берега. Отстреливаясь, бросился в воду. Там уже разделся, чтобы легче было плыть. Днепр между Кременчугом и Днепропетровском все-таки широкий, а погода стояла уже не летняя, сентябрь-октябрь. Мы с девчонками едва сдерживали смех, наблюдая, как он в подштанниках вытягивается по стойке “смирно” перед генералом. Опрышко еще до выхода к Днепру совершил более ста боевых вылетов, стал кавалером ордена Славы. Позже он стал Героем Советского Союза. Тогда Рязанов вызвал из корпуса маленький самолет ПО-2 и на нем отправил Опрышко в свою часть

Гитлеровцы создали по Днепру сложную систему обороны – “Восточный вал”. Правый, высокий берег реки господствовал над низким левым. Войска Степного фронта, преследуя отступающего противника, вышли к Днепру в конце сентября 1943 г. Первой к Днепру вышла 7-я гвардейская армия М.С. Шумилова, на НП которого была наша радиостанция. Командующий фронтом И.С. Конев ставил задачу захватить переправы на плечах отступающего противника, прорваться на правый берег, не дать противнику возможности организовать оборону, создать плацдармы, закрепиться. Днепр был форсирован с хода, несмотря на ожесточенный характер боев и подготовленный немцами оборонительный заслон. Были захвачены правобережные и плацдармы.

Части 7-й гвардейской армии М.С. Шумилова форсировали Днепр в ночь на 25 сентября. Работа нашей авиации осложнялась тем, что не хватало аэродромов для перебазирования (впоследствии Рязанов много работал над этими вопросами, и в дальнейшем не было случаев, чтобы авиаций действовала в отрыве от наступающих наземных частей). От К.А. Белодеда я совсем недавно узнала, что тылы тогда отстали, потому что немцы, отступая, разрушали железные и шоссейные дороги, а на грунтовых дорогах было грязно, с трудом проходили даже тракторы. Бомбардировщики и штурмовики летали на предельных радиусах, действуя ограниченно. Но уже через несколько дней аэродромы были подготовлены, и авиация базировалась в 40 км от линии фронта.

Многие из солдат, и я в том числе, не видели раньше таких больших рек. Москва-река, конечно, меньше. Верховья Волги, где я была маленькой (да и не помню, давно это было), тоже не идут ни в какое сравнение, с этим мощным, грозным потоком, неприветливым, неласковым в эту осеннюю пору. Да и вряд ли он показался бы ласковым даже в самую прекрасную погоду при тех обстоятельствах, при которых мы вышли к Днепру, когда он встретил нас ураганным огнем.

На берегу Днепра мне довелось поговорить с маршалом Коневым. Разговор, правда, был коротким. В книге И.С. Конева “Записки командующего фронтом. 1943-1944” я прочитала фразу, имеющую непосредственное отношение к нашему экипажу. “Но у В.Г. Рязанова дело пошло лучше: его девятки одна за другой появлялись над полем боя, смело били неприятельские танки. Здесь же на НП М.С. Шумилова В.Г.Рязанов имел свою радиостанцию, и, видя поле боя, хорошо наводил свои штурмовики». Радиостанция, о которой здесь говорится, – наша.

На НП Шумилова мы провели не менее двух недель.