Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 3 - Василий Васильевич Рязанов

Если успевает… Потом мне уже рассказывали, почему так происходит. Высокая температура, особенно летом, раскаленный металл танков… “Горят как бензиновые”, – говорили наши летчики. На этом основано и действие бутылок с зажигательной смесью, поджигающих танки. Но тогда это меня поразило, и, несмотря на все объяснения, продолжает поражать.

И, конечно, наблюдали мы за воздушными боями, отчаянно переживая за наших. Рязанов отдавал команды обычным своим сильным баритоном. По голосу не заметно, что он нервничает. Но рука, сжимающая микрофон, белеет от напряжения. Скулы заостряются, щеки проваливаются. Глаза, обычно добрые, живые, улыбающиеся, смотрят колюче и отрешенно. Как к родным относился Рязанов к своим летчикам, – об этом единодушно, не сговариваясь, говорят и все ветераны корпуса. Немало своего здоровья надорвал и оставил Василий Георгиевич на поле боя, командуя летчиками. В одной из директив штаба ВВС в 1943 году отмечалось, что слишком эмоционально и грубо отдают команды многие командиры, а особенно отличается командир 1-го ШАК. Он не мог сдержаться, наблюдая за неправильными действиями своих бойцов, которых он учил, но в ответственный момент они поступают иначе. Затем он заставил себя сдерживаться, но это тоже стоило ему нервов. Помню, он нередко просил девушек выйти из радиостанции, а затем, наверное, ругал тех, кто неправильно действовал, называя все своими, далеко нелицоприятными именами.

А он был командиром “крутым”, требовательным, его приказы и распоряжения выполнялись подчиненными беспрекословно, да и сами подчиненные офицеры стремились как можно лучше выполнять его распоряжения, зная, что за небрежность будет строгий спрос, а нерадивость наказана. Наказанные не обижались на командира, а ругали себя за ошибки, плохую подготовленность своих действий, знали, что наказание справедливо следует за небрежным исполнением служебного долга. Все мои знакомые ветераны считают себя обязанными командиру. Помню, как несколько лет назад на могиле Рязанова говорил один из бывших летчиков: «Ты нас ругал, но ты нас и спасал, воспитывал и учил”. Меньше всего Василий Георгиевич беспокоился о каком-то резонансе в начальстве, о мнении наверху. Он был всегда очень искренним, непосредственным, даже если это ему мешало.

Помню, позже, в 1944 г., он, не скрываясь, плакал, узнав о гибели Пошивальникова. Каждый летчик – личность. Каждый солдат или офицер обладает своей судьбой, характером. За каждым именем, зачастую написанным на скромной могиле, а то и давно забытым, скрываются удивительные истории, неповторимые мысли, чувства. Ни одной книги не хватит, чтобы рассказать только об одной судьбе.

Пошивальников, например, в начале войны служил в авиационной бригаде, базирующейся в Киеве. При формировании корпуса в 1942 г, эта часть вошла в него. Когда фашисты наступали на Киев, Пошивальников на легком бомбардировщике СУ-2 громил скопления врага к западу от реки Ирпень. Четыре «Мессера» накинулись на одинокий самолет. К этому моменту летчик уничтожил четыре танка, десятки гитлеровцев. Пошивальников принял неравный бой. Несмотря на тяжелые ранения и сильные повреждения самолета, он посадил машину на свой аэродром. Когда открыли кабину, летчик лежал в луже крови.

Все были уверены, что он, если даже и выживет, то не сможет летать. Через семь месяцев Пошивальников вернулся в строй. Во время Курской битвы, когда штурмовики предприняли в районе деревни Сырцово массированный налет силами сорока-пятидесяти самолетов против атаки фашистских танков, в самолете Пошивальникова зенитным снарядом была разбита левая плоскость. Он тянул до линии фронта и посадил горящую машину у самой передовой. Несколько немецких танков, открыв огонь, направились к подбитому самолету. Пошивальникова спас тогда его ведомый, Александр Гридинский, посадивший свой самолет на небольшой площадке рядом с машиной Пошивальникова, взявший к себе Степана (его воздушный стрелок был убит), и взлетевший перед немецкими танками. Он спас его тогда от смерти или от плена. Сам Гридинский погиб в одно время со своим ведущим (но независимо, в другом бою). Накануне 20-летия Победы за этот подвиг ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Бывшие пилоты вспоминают, как Гридинский, а также другие наши летчики, например, Отар Чечелашвили, в азарте боя буквально рубили винтами своих машин пехоту противника.

Гридинский запомнился знавшим его смелым, веселым, открытым человеком. Серьезным и даже мрачным он становился, говоря, что завидует тем, кого хоронят на своей территории свои товарищи, чьи могилы известны. Сам он умер от ран уже на земле, посадив самолет на свой аэродром.

Наши летчики дрались геройски, на пределах возможностей своих боевых машин, проделывая иногда такие повороты, что закрываешь глаза, пугаясь, как бы самолет не разломался пополам от перегрузок.

Радиоуправление становилось надежным помощником воздушных бойцов. В книге “Советские военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне. I94I-I945” говорится: “Получили свое дальнейшее развитие способы взаимодействия авиации с сухопутными войсками и организация управления авиационными частями и соединениями в обороне и наступлении. Чтобы обеспечить более четкое управление авиацией, создавалось несколько радиосетей. В частности, выделялась отдельная радиосеть для управления и наведения штурмовиков на поле боя. Опыт авиационной поддержки наступавших войск, полученный в контрнаступлении под Курском, особенно организация взаимодействия с танковыми армиями и управления штурмовой авиацией над полем боя с помощью наземных радиостанций, был широко использован в других операциях минувшей войны”.

Наши войска продвигались вперед. Иногда трудно было найти свободное место, не занятое нашими наземными войсками. Недалеко от Днепра нам пришлось разворачиваться в таком районе крупного сосредоточения сухопутных войск. Свободное место было только под деревом, на небольшой высотке. Для НП очень удобно. Как только мы начали располагаться, подбежали несколько солдат-пехотинцев, крича: – Вы что, с ума сошли!?! Немедленно уезжайте отсюда! Это пристрелянное место. Здесь только что двух наших бойцов на куски разорвало. И показали их останки.

Во время работы на ВПУ часто были такие эпизоды, когда работаешь на радиостанции, поднимаешь голову, а рядом, в нескольких метрах, убитый лежит. Похоронные команды приходили после боя, и убитый, случалось, лежал очень долго. Но на твое настроение это почти не влияет. Работаешь, как ни в чем не бывало. Кажется, кого-то убили. Тебя не убьют.

На передовой майора Дзе тогда сменил старший лейтенант Александр Дресвянников, бывший до этого адъютантом у В.Г. Рязанова. Он, выслушав солдат и осмотрев местность, немного подумал, почесал подбородок и сказал, что существует такая очень-очень сильная наука, как теория вероятностей. Так вот, согласно этой науке, два снаряда или две мины подряд в одно и то же место не попадают. – Вы, пехота, – сказал он солдатам, – должны это знать. Ведь прячетесь же вы в воронках при атаке. Мы благополучно работали на этом месте. А мина вскоре разорвалась в той стороне, куда ушли солдаты, отчаявшиеся убедить нас в переезде.

Во время работы на