Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Нет, моя дорогая, — отвечает ей генерал. — Не танцую ни вольту, ни какие другие танцы.

— Не обучены? — интересуется дева. И тут же вспоминает, как ему кажется, с удовольствием: — Ах да, вы же хромец.

Волкову думается, что так она хотела его уязвить, но вести с нею дискуссии, или как-то объясняться перед нею, у него нет никакого желания, он лишь разводит руками: ну, раз вы сами догадались…

А Клементина фон Сольмс и продолжает:

— Но ваш недуг вовсе не умоляет у дам интереса к вам, не так ли? — продолжает она.

— Мне ничего о том не известно, добрая госпожа, — нейтрально отвечает генерал. И улыбается: — Но ваши слова, безусловно, польстят любому мужу.

Барон быстром взглядом обводит зал. Вообще-то он желает, чтобы эта молодая дева побыстрее от него отошла, ему не нужны слухи. И как будто на их общение никто не обращает внимания, так как некоторые молодые люди уже танцуют, а кого-то от выпитого уже вырвало и его выводят из залы вслед за принцем. Но всё равно…

«Господи, отведи её от меня подальше».

Но его мечте не суждено было сбыться, молодая женщина, ещё больше навалилась бедром на подлокотник его кресла и заговорила ему почти в ухо:

— Может вы и не мастер в танцах, как все эти бальные мотыльки, — то был явный выпад в сторону собравшихся юных господ, которые шумели, смелись и веселись, — но как я слышала, вы прекрасно умеете убивать, и будь эти дурни поумнее, они бы сейчас слушали рассказы о ваших похождениях открыв рот… — дева эта была и молода, и судя по белилам на лице не так уж и умна, но говорила она при этом складно и правильно. Чем и удивила генерала.

— И что же вы, предпочтёте болтовню старика, танцам с молодыми господами? — интересуется генерал и, честно говоря, не очень-то в то верит. Кажется ему, что сия юная дева больше кичится своей серьёзностью. Словно удивить его желает. Поэтому он специально подчеркнул свой возраст, полагая, что девица от него отстанет. — Какой в старости интерес?

Но он ошибся:

— А в них что за интерес?! — продолжала жеманничать дева. — Глупость да бахвальство. Напялили папашины наградные цепи, на папашиных каретах приехали, и тем гордятся. То ли дело в мужах зрелых, что видели лицо смерти. Вы же, говорят, не раз бились на дуэлях до смерти. И живой по сей день… Уж знаете про смерть…

И удивлённый генерал после этого не нашёлся что ей ответить, а тут двери с шумом распахнулись, и какой-то человек, войдя в залу, крикнул:

— А ну, цветочки, входите!

И в двери одна за другой стали входить девицы… Вовсе не от двора герцога, а простые, набранные даже не по купальням, а по кабакам. Но то всё были девки отборные, ни старух, ни уродин среди них не было, и, кажется, все были при передних зубах. И конечно у собравшейся пьяной молодёжи, появление дюжины беспутных женщин вызвало бурю эмоций. А уже после девиц, последним вошёл… Фон Готт, и сразу заорал:

— Господа, сначала вина, а потом и танцы!

— Вина! Вина! — Радостно требовали молодые господа, сразу соглашаясь с оруженосцем генерала.

И так все были увлечены, что ничего вокруг не видели, а Клементина фон Сольмс всё так и стоявшая подле него, тут и обращается к нему, снова кладя руку на плечо:

— Барон!

И Волков, что до того смотрел на фон Готта и прибывших девиц, поднял глаза к юной деве, а та… Вдруг склонилась к нему и быстро… Обхватила его за шею, не стесняясь никого… Поцеловала его в губы. А так как не трезва была, не рассчитала своей страсти и их зубы слегка соприкоснулись. А она тут же отстранилась от него, прижала ладонь ко рту и пока изумлённый генерал смотрел на неё во все глаза, она засмеялась, и сказала:

— Ах, как я глупа! — она потрясла головой. — Простите меня, барон.

— Ничего, — отвечал Волков не сразу приходя в себя от такого… внезапного казуса. А сам при том думал. — «Да что это за вечер такой? Ведь то видел кто-то! Не из господ, так из лакеев… Непременно видел, а слухи пойдут, что это я это дитя соблазнял! А ведь так и будут говорить. Её папаша и так думает, как меня извести, а теперь ещё больше яриться будет! Зря я сюда пришёл, не кончилось бы всё это плахой, рано или поздно…»

Сам он уже хочет звать фон Готта, прощаться с нею, да убираться отсюда, а дева юная, снова к нему наклоняется и произносит:

— А к моему батюшке, неделю тому, как, приезжали господа. — От неё пахнет вином, и румяна уже не свежи на щеках, но в глазах её огонёк хитрости пылает, и она улыбается: — Шесть господ, всё про вас говорили.

— Про меня? — тут он заинтересовался и сразу перестал думать о поспешном отъезде.

— Про вас, про вас, — убедительно говорит дева. — Приехали и стали жаловаться на вас.

— И кто же то был? Что говорили?

— Ох, — то она к нему стояла наклонившись, а тут встала в полный рост, и будто бы вдруг охладела к этому разговору. — Да много что говорили.

И показалось генералу, что она уже отойти от него думает, и тогда он ловит её ладонь, что до сих пор так и лежала на его плече и держа её за руку он интересуется:

— Так что то были за господа? Откуда они?

На что дева юная Клементина Дениза Сибил фон Сольмс ему и отвечает теперь:

— Устала я. Домой хочу, — а после интересуется: — Вы же на карете сюда пожаловали, барон?

— На карете, — отвечает Волков. Он ещё не понимает её игры. Не понимает к чему это она завела речь о каких-то господах, что приезжали к обер-прокурору по его душу.

А дева тогда и рассказывает:

— А меня матушка на этот ужин пускать не велела, карету не дала, и кучерам запретила меня возить, я в своеволии своём приехала сюда с Георгом, — она так запросто величала своего кузена принца, — и его дружком де Вилькором. А поди их теперь сыщи… Барон, отвезите меня домой. — Говорит она это так скучно, как будто сейчас ещё и зевнёт, и пока он думает, добавляет: — А я вам по дороге про тех господ и расскажу.

И что же Волкову было тут делать. Конечно, узнать, что там дома у обер-прокурора происходит… Вот только ни