Лейтенант запаса - Николай Александрович Юрконенко

онемевшую от боли. Медленно, стараясь не дышать, он прицелился в чекистов, склонившихся над тем местом, где он, расставшись с Чекерзом, делал себе перевязку. Подрагивая, ружейная мушка остановилась на голове того, который находился справа. Зверев положил палец на спуск, выбирая его миллиметровый ход. В самый последний момент, когда он уже был готов спустить курок, промелькнула неожиданная мысль: «Может, не пойдут в мою сторону, а кинутся по следу американца? Тогда можно отлежаться здесь до ночи, а потом уковылять с этого проклятого места…»

Но надежды Зверева не оправдались: один за другим чекисты двинулись по направлению к нему. След шпиона они не заметили, длинный прыжок Чекерза был тому причиной.

Никитин догнал оторвавшегося от него Гусарова и едва поравнялся с ним, как услышал его дикий выкрик:

– Ложи-и-ись!

Что его спасло: мгновенная реакция спортсмена или максимально обострившееся за последние дни чувство опасности? А может быть, его спас сильный толчок старшины, который, падая, успел оттолкнуть от себя капитана? Он почти не расслышал выстрелов, только почувствовал, как обожгло шею и лопатки. И тут же над головой капитана, захлебываясь длинной очередью, застучал автомат Гусарова. Кривясь от боли, Никитин перевернулся на бок, бегло глянул на старшину, строчившего вверх, где между гранитными валунами что-то шевелилось. Гусаров резко оборвал стрельбу, перекатился к капитану.

– Живы?!

– Жив! – тот болезненно поморщился. – Спину только зацепило.

– А мне в бедро угодил, сволота! – скрипнул зубами Гусаров. – Сейчас перевяжу вас, товарищ капитан, – он сделал попытку привстать.

– Ни с места! – остановил его Никитин. – Перевязки потом будем делать, сейчас над брать этого… Ты не попал в него, Андрей?

– Вроде нет, брал повыше, – Гусаров приподнял голову, всмотрелся. – Кажется ворочается, гад!

Позади разведчиков послышались торопливые шаги. Пригнувшись, короткими перебежками приближались лейтенант Березкин и рядовой Жаргалов. Увидев окровавленную спину капитана, Игорь побледнел, его глаза расширились. Никитин опередил его вопрос:

– Так, ребята, одного достали, а другой, видимо, сейчас отрывается… Действуем быстро: Березкин и Жаргалов прикрываете нас, мы с Гусаровым идем на захват.

– А может, мы пойдем, товарищ капитан? – спросил Бато. – Ранены же вы…

– Нет! – коротко и безапелляционно отрезал Никитин. – Вы мне нужны невредимые… Гусаров, работать можешь?

– Могу, – отозвался старшина.

– Тогда приготовились! Березкин, Жаргалов, держите бандита на мушке, не давайте высунуться. Стрелять на поражение запрещаю, надо взять его живым.

– Есть, товарищ капитан!

Резко оттолкнувшись ногой, Никитин бросился наверх, лавируя между кустами, упал за большим валуном. То же самое проделал и Гусаров. В камнях шевельнулась человеческая фигура, приподнялась голова в накинутом на нее капюшоне, тускло блеснул ствол ружья. Позади, почти залпом, ударили из автомата и винтовки Березкин и Жаргалов. Пули угодили в гранит над головой диверсанта, завывая, рикошетом отлетели в стороны. Тот снова приник к земле, а разведчики успели за это время переместиться еще на десяток шагов вперед. Лежа позади капитана, Гусаров заметил, что камуфляжная куртка Никитина потемнела от крови еще больше. Переведя взгляд на свою раненую ногу, Андрей увидел, что пятно выше колена расползлось шире. В сапоге липко и горячо хлюпала кровь.

– Товарищ капитан, вас надо срочно перевязать, – с тревогой в голосе сказал он.

– Потом, Андрей, потом… – отмахнулся Никитин. – Сначала надо взять этого… Ты сам-то как?

– Держусь!

– Тогда пошли, ребята прикроют.

– Погодите, – остановил его Гусаров. – У него вроде двустволка, давайте заставим его выстрелить из обоих стволов сразу.

– Как?

– Дайте ваш берет, – Гусаров поднял с земли ветку, надел на нее берет Никитина, высунул из-за камня. Бандит не стрелял. Выжидали внизу и лейтенант с Жаргаловым, наблюдая за действиями старшины. Тогда Гусаров приподнял над камнем, буквально рядом с капитанским, свой берет. И тотчас же хлестнул сдвоенный выстрел, свинцовая картечь разбилась о камень, секанув по лицам десантников острой гранитной крошкой. Ветка вылетела из руки Гусарова.

– Вперед! – услышал он голос Никитина и бросился за ним, превозмогая дикую боль в ноге. Навстречу разведчикам из-за валуна поднялся старик. Огромный, бородатый, с повисшей плетью левой рукой, перевязанной окровавленным бинтом. Возле его ног переломленное, с недовыброшенными стреляными гильзами, валялось охотничье ружье. Медленно пятясь, старик уперся спиной в отвесную скалу, остановился. В его глазах полыхала такая сумасшедшая ненависть, сведенные дикой злобой губы кривились так страшно, что Гусаров невольно остановился. Замерли и подбежавшие снизу Игорь и Жаргалов. Лишь один Никитин продолжал медленно наступать на бандита, не сводя с него испепеляющего взгляда. Лицо капитана закаменело в страшной мучительной гримасе, переполненные едва сдерживаемой яростью глаза, казалось, прожигали бандита насквозь.

– Товарищ капитан, разрешите, я его стреножу? – быстро сказал Гусаров.

– Нет, я возьму его сам… только сам! – Никитин остановился, положил на камень автомат, вплотную приблизился к старику. Тот резким неожиданным движением правой руки выхватил из-за спины пистолет.

– Берегитесь! – крикнул позади Гусаров. Тело Никитина метнулось в молниеносном прыжке. «Браунинг», выбитый из руки бандита, тупо ударился о камни.

– Ну вот и все, бандеровец Стефан Стахур, – сказал Никитин, и все увидели, как лицо старика, рассеченное узким шрамом от лба до подбородка, выражавшее до этого лишь неистовую злобу и ненависть, исказилось от лютого страха. – Ничто в мире не проходит бесследно: в сорок восьмом году, в Карпатах, ты застрелил мою мать и зверски замучил отца… Ты отрастил бороду, чтобы скрыть шрам, думал, что это спасет тебя, но ко лбу и к брови бороду не пришьешь – шрам остался на виду. Я запомнил его навсегда и узнал тебя, убийца… И кличку твою помню: Стецко'-про'клятый, так тебя, изверга и палача, называла вся Верховина… – Никитин с неимоверным трудом выговаривал слова, губы деревенели, почти не слушались. – Ты, наверное, думал, что сможешь дожить до конца и умереть своей смертью? Так нет же! Прошло много лет, и вот я стою здесь, в забайкальской тайге перед тобой. Это не случайность, а неизбежная справедливость и твой закономерный финал, Стахур, – будешь расстрелян!

– Я н-н-ни кого н-не у-убивал! – голос старика, дрогнувший поначалу, вдруг окреп, наполнился силой. – Ничего не знаю… Сочиняешь все, щенок… – его глаза теперь смотрели на капитана с наглой самоуверенностью. – Я – лесник с Ильинки, Зверев, орденоносец, фронтовик!

– Ты фронтовик, кто бы спорил… – на скулах Никитина взбугрились желваки. – Только воевал по другую сторону фронта, в батальоне «На'хтигаль»19. А когда тот паршивый батальон был уничтожен, подался в Карпаты, стрелять в спину советским людям.

– Сочиняешь, гад! Я ветеран труда, почетный пенсионер… А ты по тайге за мной гоняешься? Может, сам и есть бандит…

– Кто я, это известно, – Никитин с трудом шевелил сведенной судорогой челюстью. – А вот кто ты, я сейчас докажу! – он